Читать книгу - "Пьесы - Жан Жене"

Крики животных должны имитироваться хорошо, но смех также важен.

Этот смех — насмешка над криками животных, над Лейлой, над убожеством происходящего.

Когда зрители увидят Саида, с сумкой на плече, он будет всячески демонстрировать свое отвращение к Лейле и к птичьему двору, потом ему удастся подавить в себе это чувство и в нем появится фанфаронство. Он принимает позы самурая, победителя, старающегося запугать невидимого противника: он демонстрирует мускулы шеи, торс, зад, икры.

Мать в этой сцене грациозна, ее движения красивы.

Картина четвертая

Ширма из пяти створок представляет собой поле карликовых пальм. На ярко-голубом небе нарисовано круглое солнце.

Перед парапетом — красная тележка.

Одежда Xабиба: черные брюки, желтая рубашка, матерчатые белые туфли.

Саид: одет как обычно.

Сэр Гарольд: сорок пять лет. Его костюм — воплощение образа мужественного колонизатора: сапоги, пробковый шлем, перчатки, хлыст, бриджи. Он держит за поводья лошадь, которая должна быть в правой кулисе. Его облик также карикатурен: густые рыжие волосы, очень густые жесткие усы, красный подбородок, огромные веснушки и т. д. Он так же, как легионер из второй картины, должен быть на тридцатисантиметровых котурнах.

СЭР ГАРОЛЬД (Саиду, толкающему тачку). Поплюй на свои грабли, это придает силу. (Саид и бровью не ведет.) Поплюй, черт побери! (Он произносит «черт пыбери».)

САИД. Поплюй.

Пауза.

Но на что, Сэр Гарольд?

СЭР ГАРОЛЬД. На руки, я сказал же — на грабли.

ХАБИБ (араб, ласковый). Не надо сердиться на него, Сэр Гарольд. Он молодой, еще не был во Франции. Он не знает ни Эйфелевой башни, ни Масси-Палезо.

САИД. Может, скоро поеду.

СЭР ГАРОЛЬД. Ты хочешь эмигрировать? А супружницу с собой возьмешь?

ХАБИБ (хохочет и бьет себя по бедрам). Да! Да, Сэр Гарольд, вам надо было сказать, чтобы он на нее плюнул, а не на руки.

САИД. Не слушайте его. Если я и пересеку море, то лишь для того, чтобы заработать. Мне кузен сказал, что там нужны рабочие руки и можно скопить денег.

СЭР ГАРОЛЬД (лошади, которая как бы находится за кулисами.) Спокойно, Бижу! (Саиду.) А тебе надо денег накопить? Зачем тебе? Ты и так на жизнь зарабатываешь.

ХАБИБ (выпрямляясь). Я могу вам сказать зачем. (Достает из кармана пачку табака.) Я могу позволить себе закурить, Сэр Гарольд? Я ведь могу покурить только тогда, когда хозяин здесь. Работа есть работа. Так должно быть, нужно доверять мне. (Скручивает сигарету.) Так я могу сказать, зачем? (Смеется.)

САИД (решительно). Мои дела касаются только меня.

ХАБИБ. Значит, не будем об этом. Я тебя ни о чем не спрашивал.

САИД. Спрашивал. Все время говорил, что я грустный и что не так-то весело вкалывать с таким печальным парнем, как я.

ХАБИБ. А твои вздохи? А как же твои вздохи? Ты так разевал рот, что заглатывал ласточек, и истребил их всех, так что некому стало склевывать тлю. Из-за этих его вздохов пострадали виноградники. Виноградники, ваши виноградники, Сэр Гарольд…

САИД. Сейчас лето, ласточки сейчас на пути во Францию! Я их не глотал, но я знаю, что ты готов обвинить меня во всех грехах. И тебе еще хватает наглости судить о моем выражении лица. Значит, как говорят, так и есть.

ХАБИБ (упрямо). Я ни о чем не судил. Ты сам говорил. Поэтому я знаю, зачем тебе работа на заводе Крезо. И я могу тебе сказать, что ты нас всех опозоришь, ведь Лейла — мне родственница.

САИД. Такая дальняя… такая дальняя… что это родство просматривается, как фасолинка с расстояния тридцати метров.

ХАБИБ. Если бы это родство измерялось даже расстоянием в самую длинную цепочку фасолин, она все равно осталась бы моей кузиной и ее позор — пусть даже в самой малой степени! — отразился бы и на мне.

САИД. Я привезу достаточно денег, чтобы купить себе что-то покрасивей.

ХАБИБ. А уродина?

СЭР ГАРОЛЬД (так же, как и раньше). Спокойно, Бижу!

САИД. Твоя кузина?

ХАБИБ. Да, дальняя! В общем, если хочешь… чтобы избавиться от нее, тебе придется заплатить ее отцу за позор развода. И отстегивать, отстегивать, отстегивать бабки, заработанные на Крезо. (Словно обращаясь к лошади, которая должна находиться в кулисах.) Тихо-тихо, Бижу, красавица Бижу!..У нее, должно быть, такой легкий галоп — это животное — для ночного времени, когда всё спит, — такая легкая, что под ее копытом ни одна травинка не согнется. Это животное как раз под стать такому прекрасному владению: целые гектары там, и здесь, и до самого горизонта. (Саиду.) Легко сказать — срубить бабок на Крезо, но…

СЭР ГАРОЛЬД. Если она только не сделает его рогоносцем, пока он будет в метрополии. Тогда у него будет предлог.

ХАБИБ (смеясь). Каким там рогоносцем! О, Сэр Гарольд, вы смеетесь над ним! Скорее кто-то захочет самого Саида, чем его жену.

СЭР ГАРОЛЬД (Саиду). Что, она правда такая страшная?

САИД (опустив голову, тихо). О йес, Сэр Гарольд.

СЭР ГАРОЛЬД. И ты хочешь поехать за море, чтобы заработать на более красивую? Но пара ляжек! Это всего лишь пара ляжек! (Он хохочет и бьет себя хлыстом по бедрам.) Ах! Аллах, эти мусульмане! Бедный Саид! Оставь жену, чтобы пришивала пуговицы, а отрывать тебе их будут в борделе! (Вдруг проявляет нетерпение. Арабу.) Подержи-ка Бижу. (Хабиб, продолжая курить, под ходит к кулисам и берет вожжи. Сэр Гарольд подходит к Саиду. Плюет себе на ладони и берется за тачку.) Черт возьми! Вот так, я же сказал тебе! Вот так! Тебя что, мать ничему не научила? (Нервный и раздраженный, возвращается к лошади. Хабибу.) Давайте-ка, за работу. (Выходит, словно скача на лошади.) ХАБИБ. Вы уже уходите, Сэр Гарольд?

ГОЛОС СЭРА ГАРОЛЬДА (из-за кулис). Не совсем. За вами будет следить моя перчатка.

Из-за кулисы вылетает прекрасная перчатка из тонкой свиной кожи. Она остается висеть в воздухе посреди сцены.

САИД (наклонившись). Тебе так надо было все это ему сказать?

ХАБИБ (поднося к губам палец, указывая на перчатку). Тсс!..

САИД (испуганно). Господи! Что в ней? Его кулак?

ХАБИБ. Солома. Здорово набита, как будто там его кулак…

Пауза.

Так сделано, чтобы казалось опасней…

Пауза.

Так сделано, чтобы казалось правдоподобней…

САИД (глядя на предмет). Так красивей.

ХАБИБ (с сарказмом). Да уж!

Долгая пауза.

Уже вечер, пора возвращаться. (Тихо.) Каждый палец слушает своим ухом величиной с зонтик… Надо остерегаться.

И в самом деле, солнце, нарисованное на горизонте, стерлось.

САИД (падая на колени). Не знаю, как ты, но обо мне