Читать книгу - "Стихи духовные - Автор Неизвестен"

земных забот. Это можно сделать, удалившись от людей, изнурив свое тело постом и голодом или заняв самое низкое в социальной иерархии место нищего. Примеры того и другого решения даны самим Христом — он и в пустыню удалялся, и питался подаянием пустынником был и высоко чтимый церковью современник Христа Иоанн Предтеча (Иван Креститель). Из героев, подвергших себя телесному изнурению и нравственным испытаниям, по духовным стихам наиболее известны царевич Иоасаф и Алексей Божий человек.

Святые, возведенные в этот ранг после их смерти, особенно чтимые христианами и наделенные ими же силой, в ряде сюжетов равной возможностям Всевышнего (Богоматерь, Егорий Храбрый, Николай Чудотворец, Димитрий Солунский), продолжали свое деятельное участие в земных делах, помогая в трудную пору людям, верящим в их заступничество и им молящимся. В ранних эпических стихах при любой степени участия чудотворцев в земных делах непосредственные контакты их с обычными людьми не осуществляются, они реализуются через иконописные изображения или через видения, сны (к Алексею Божью человеку или к пономарю в церкви Богородица обращается с иконы, Николай Чудотворец показывается Василию лишь в мгновенном видении, а в стихе «Христофор и Никола» он вообще действует невидимо)

В страданиях мучеников и аскетизме подвижников — образцы крайнего пренебрежения к телесному во имя приближения к абсолютной, божественной духовности. Однако она так же недостижима для мучеников, подвижников, святых (но крайней мере, на земле), как деяния последних — для простых смертных. Да это для них и не обязательно. Духовные стихи (как и христианская литература в целом), предполагая и обычное течение жизни, требуют от человека соблюдения, на первый взгляд, очень немногого: не лги, не воруй, не прелюбодействуй, не пьянствуй, не сквернословь, почитай своих родителей, соблюдай посты (Телесам вашим на здравие), помогай убогим и нищим, навещай в темницах заточенных, блюди обычаи, особенно по отношению к умершим, и т. д. Комплексу этих простейших заповедей придается статус божественного предписания. Неслучайно Свиток Иерусалимский, «бытовой» дубликат Голубиной Книги, содержащий эти заповеди, послан с неба самим Христом. Их настойчиво повторяет ряд других назидательных стихов.

Несколько неожиданные для нас грешники:

...горе ворам и разбойникам,

И скоморохам, и плясунам...

И кто смущает бесовским песням и игрищам.

Скоморохи и плясуны, играющие и поющие люди стоят в одном ряду с ворами, разбойниками и всеми другими нарушителями нравственных запретов. Объяснение — в связи народного искусства с дохристианскими верованиями. По ранее изданным сборникам обрядового фольклора нам известно, что обряды (именно в них зародились танцы и игры, музыка и пение) посвящены были различным божествам, а по церковной оценке — языческим богам, то есть бесам, антагонистам христианского Бога.

Плясками, песнями, игрой на музыкальных инструментах люди «беса тешили», и страшная кара за такие грехи в загробной жизни неминуема.

Представления о кончине мира и загробной жизни, отразившиеся в духовных стихах, складывались длительное время. Ветхозаветная и примыкающая к ней литературная традиция исходили из аналогии: Бог творил мир шесть дней, на седьмой отдыхал — его народ будет жить в страданиях шесть тысяч лет, затем наступит 1000-летнее царство Божие на земле (только для иудеев, поставленных над другими народами). Ожидание мессии (спасителя), с приходом которого это царство должно было начаться, завершилось появлением Иисуса Христа. И дело не в том, что он заявил о себе на полтысячелетия раньше (по исчислению «от сотворения мира»)... Он разочаровал ожидающих: пришел не царь, а простой проповедник, не установил царства Божия, а перенес его приход на неопределенное будущее, причем только для последователей своего учения (независимо от их принадлежности к тому или иному народу). Обманувший надежды иудеев Христос был распят.

С наступлением христианской эры постепенно складывается такой взгляд: второе пришествие Христа на землю ознаменует кончину земной жизни, но, через Страшный суд для всех живых и воскресших мертвых, праведники обретут вечное блаженство в небесном царстве (в раю), а грешники пойдут на вечные муки в преисподнюю (под землю, в ад).

Поскольку христианские общины и народы подвергались гонениям и разгромам, катастрофы и бедствия осознавались ими как конец света или преддверие к нему. В подобных многократно повторяющихся обстоятельствах вызревали идеи господства антихриста перед кончиной мира. Такие воззрения особенно усиливались перед «круглыми», тысячелетними датами (старой и новой эры).

Ожидание второго пришествия Христа, захватившее Западную Европу на рубеже первого и второго тысячелетий новой эры, не затронуло Древней Руси — в ней только что начинала внедряться новая религия. Однако в конце седьмого тысячелетия старой эры, приходящегося на 1492 г., верующие русские вполне серьезно готовились встретить конец света. Опасения не оправдались. В дальнейшем не раз «приходили» времена антихриста, которые должны предварять второе пришествие Христа с его Страшным судом. Наиболее заметными историческими лицами, которым приписывались качества антихриста, были патриарх Никон (50—60-е гг. XVII в.) и император Петр I (конец XVII — первая четверть XVIII в.). Небывалые гонения на церковь и ее служителей, осквернение и разрушение храмов в гражданскую войну и последующие десятилетия, коллективизация, по жестокости расправ с крестьянами превосходившая всякие иноземные нашествия... Эти события XX в., подкрепляемые «предсказанными» пророками аномалиями человеческого бытия (брат идет на брата, сын — на отца, дети отказываются от родителей и наоборот, «глад и мор» и др.), «свидетельствовали» о приходе антихриста на Русскую землю и о близкой кончине мира.

Краткие сведения о христианских эсхатологических взглядах[6] понадобились здесь как комментарий к ныне распространившимся слухам о теперь уже традиционно на рубеже двух тысячелетий ожидаемом конце света. Это ожидание подкрепляется реальной опасностью экологической катастрофы, которая «предугадана» в духовных стихах (прекращение всякого плодоношения, выжженная и обезвоженная земля — гладкая, «аки хартия»...). И если она произойдет, это будет расплата за собственные грехи нашего времени. Впрочем, грехи перед Богом в конечном счете — всегда грехи перед людьми. Попытки устроить жизнь только на непосредственной ответственности человека перед всеми другими людьми пока положительных результатов не дали.

И другая сторона этой темы. Человечество, отдельные народы, конкретные люди всегда ожидали лучшего будущего, так или иначе боролись за него. Все же надежды устроить некую благостно-беззаботную жизнь на земле в наше время, как и тысячелетия назад, оказываются иллюзорными. Неистребимые мечты о прекрасном будущем — стимул для деяний человека, но само царство счастья достижимо ли? Да и нужно ли? Понятие и образ души в христианском смысле возникли из страдания и сострадания к другим. В царстве сытости и довольства исчезает то и другое, и душа становится ненужной...

Объектом сострадания в стихах выступают не только люди, но и всякая