Читать книгу - "Драматургия Югославии - Мирослав Крлежа"

и мрачно оглядывает все вокруг.) Здесь страшно. Можно мне в твою комнату?

Я с н а. Пожалуйста, Андрей. (Уходит вместе с ним.)

С улицы доносится лай собак все громче и громче.

Я с н а (возвращается, гасит спиртовку, безвольно стоит посреди комнаты. В сенях шаги, она спешит к двери, открывает ее; облегченно). Ах это ты, папа?

Входит  К а м и н, с трудом ковыляет с палкой по комнате, ставит баул на место.

К а м и н (устало). Я, я. (Снимая с себя санитарную сумку.) Да не один. Туда наверх они меня несли, а назад их сам черт принес. С Андреем хотят говорить. Говорят, он здесь. Это правда?

Ясна кивает головой на соседнюю комнату, показывая, чтобы отец говорил тише.

(Ему эта новость не нравится.) Спит?

Я с н а. Спит.

К а м и н (достает из буфета бутылку водки и наливает в рюмку). Боюсь, что долго ему спать не придется. Твои герои, которых ты так прославляла, что даже из меня героя сделала, — они страшно обозлены на него. Им в руки попало какое-то письмо, и теперь у них такие таинственные и значительные лица, как у моих медиков, когда готовится какое-нибудь особенно щепетильное вмешательство в человеческую жизнь. (Выпивает.) По-моему, было бы лучше всего, если бы он смылся. Впрочем, поздно, они уже здесь. (Смотрит в дверь.) Ну конечно, уже здесь. Опять шепчутся. Я оставлю вас одних. При таких вмешательствах в человеческую жизнь доктору Камину делать нечего. При других — ну это мы еще посмотрим. Но одно точно: до тех пор пока я буду вот таким инвалидом, никуда больше я не двинусь — я не желаю быть смешным. Они меня несли, а я вместо них вздыхал… Да еще как! Так что я в конце концов даже забыл про них — мне стало так себя жалко! И при операции я опозорился. Я знал, что с этим твоим каналом из Любляны не все в порядке. Вместо эфира нам послали физиологический раствор! Ненормальные! Я вынужден был испытать одно оставшееся средство — гипноз. И действительно, пациент необычно быстро впал в глубокий транс так, что я без всякого труда оперировал. Ну а когда я кончил — за все время больной ни разу не застонал — я хотел его разбудить, он взял меня за руку и сказал: «Не стоит трудиться, товарищ доктор. Оперировать ты можешь, это правда, а вот гипнотизер из тебя получился неважный…»

Да, эти врата, через которые мы проходим сейчас, они действительно новые… но бог знает, куда они ведут. То-то и оно. (Услышав шаги.) Ну, я пойду. (Идет к двери.)

Дверь открывается, и появляется  Б о ш т ь я н, он в сапогах, с кожаным планшетом у пояса, автомат на плече. С ним  с т а р и к  к р е с т ь я н и н, тот встает у двери.

Я с н а (улыбается). Доброе утро, товарищ Боштьян.

Камин бурчит себе под нос, уходит. У Боштьяна действительно такое лицо, как описал своих спутников доктор Камин. Заметно лишь некоторое смущение перед Ясной.

Б о ш т ь я н (подходит к ней, опираясь на палку, — одна нога у него ранена). Доброе утро, Ясна. Жаль, что по такому делу пришел в этот дом, ну, ничего не попишешь. Я думаю, ты знаешь, зачем мы пришли.

Я с н а (со страхом взглянув в сторону комнаты, где спит Андрей). Знаю, но прошу тебя, давай пройдем в кухню, я тебе кое-что объясню.

Б о ш т ь я н. Боюсь, объяснять тут нечего. Где он?

Я с н а. Там. Не буди его. Он всю ночь не спал.

Б о ш т ь я н (с горечью). Мы тоже. И не только эту ночь. А из-за кого? Из-за тех, кому этот человек, недостойный быть под твоей крышей, посвящает свои симфонии! Да не только это!

Я с н а (с трудом сдерживаясь). Это неправда, Боштьян! Я знаю, что неправда.

Б о ш т ь я н (старику, который стоит у двери). Спасибо, что пришел нам сказать. Сейчас можешь идти. По пути мы зайдем к тебе.

С т а р и к  уходит.

(Ясне.) Ясна, мы умеем ценить тебя, но мне кажется, наступило время, когда и ты должна взглянуть правде в глаза.

Я с н а. Я уже взглянула, боюсь только, что вы еще — нет.

Б о ш т ь я н (грустно усмехнувшись). Мы-то взглянули, но то, что увидели, черным-черно.

Я с н а. Для вас. А для меня — нет, потому что я знаю больше, чем вы.

Б о ш т ь я н. И что ты знаешь? (Усталый, садится, закуривает, пристально смотрит на нее из-под густых бровей.)

Я с н а. Я знаю, что Андрей не сделал ничего такого, в чем бы вы могли его упрекнуть.

Б о ш т ь я н. И ты ему, конечно, веришь? (Протягивает ей письмо, которое достал из сумки.)

Я с н а (неуверенно). Что это?

Б о ш т ь я н. Читай.

Я с н а (берет письмо, подходит к окну, к свету: медленно отдергивает занавеску — ток делают люди, предчувствуя, что их ждет что-то страшное, и они пытаются оттянуть время; начинает читать, выражение лица ее меняется). Это невозможно.

Б о ш т ь я н. Прочти до конца.

Я с н а. Нет-нет, не буду, нет! (Выпускает письмо на пол, будто оно горит у нее в руках, в страхе отходит от того места, где оно упало.)

Б о ш т ь я н (встает и подбирает письмо). Тогда прочесть должен я. Слушай. Верховный Комиссар… и так далее, а, вот: «Разрешите мне, Верховный Комиссар, в знак глубокой благодарности за все, что вы сделали для мирного сосуществования между Вашим великим и моим малым народами, еще раз посвятить свою симфонию Вашей благородной особе. Все, что произошло, является грустным последствием красного террора, покушавшегося на мою жизнь. Почту за честь быть принятым Вами по возвращении с территории, которая контролируется нашими общими врагами, где мне предстоит выполнить секретное и ответственное задание. Преданный Вам Андрей Бринар».

Я с н а (словно неожиданно оказалась перед пропастью). Где вы достали это?

Б о ш т ь я н. Наша осведомительница из Подбуковья послала его нам. Письмо нашли в приходе, среди нот на пианино Андрея.

Я с н а (с искрой надежды). Нет-нет, это неправда, не может быть! Дай письмо, я пойду с ним к Андрею.

А н д р е й (во время их разговора он открыл дверь и стоял там). Ясна, не старайся защитить меня.

Я с н а (молча смотрит на него, затем медленно протягивает ему письмо). Андрей, это ты написал?

А н д р е й (закусывает нижнюю губу). Да, я.

Я с н а (всем своим существом противится тому, что она услышала, бросается к Андрею, начинает его трясти, будто хочет разбудить от сна). Но ведь это невозможно, Андрей! Это неправда! Скажи мне, скажи мне, что это неправда! Прошу тебя!

А н д р е й. Это правда, Ясна.

Я с н а (отступает на несколько шагов назад, как от страшного призрака). Поэтому ты и молчал всю ночь… Они тебя уже вчера вывели на чистую воду, те, что были здесь…

Б о ш т ь я н (молча наблюдавший за ними, передвигает сигарету во рту то