Читать книгу - "Драматургия Югославии - Мирослав Крлежа"

подумайте хоть об этом, если не можете думать о том, о чем думает «Стража в вихре», которая вас охраняет.

Д а г а р и н (преодолевая свой гнев, сдерживая себя из одного лишь страха за Андрея). Охраняет?

М о к о р е л. Кто же, если не мы? Если бы не мы, то эти, партизаны, — они давно бы прикончили вас заодно с вашими собачками.

Д а г а р и н (начинает снова позванивать коробочкой). И зачем, зачем вы нас охраняете, если мы такие, как вы говорите?

М о к о р е л. Затем, что вы все-таки столпы церкви. Пустые и покачивающиеся, правда, но все-таки столпы. (Подходит к священнику и покровительственно кладет ему руку на плечо.) И потому, что, несмотря ни на что, мы все-таки вас любим. Большинство духовенства — на нашей стороне, но этого мало. Нам нужны от вас и активность и инициативность! А этого пока что нет. Так куда отправился ваш племянник?

Д а г а р и н. А вы мне скажите, что вы собираетесь с ним сделать?

М о к о р е л. Если подпишет, поедет автором «Вечного Рима» в вечный Рим, если же нет…

Д а г а р и н. Куда?

М о к о р е л. В вечность.

Д а г а р и н. Спасибо за чистосердечие.

М о к о р е л (иронично, с оттенком угрозы). И вы мне чистосердечно признайтесь, куда он ушел.

Д а г а р и н. Не знаю. (Подходит к окну и смотрит на площадь.)

М о к о р е л. Я слышал (встал рядом), что вы были очень привязаны к незаконному сыну своей сестры. Говорят, для того чтобы он смог окончить занятия в Вене, вы, в Праге или не знаю где, так основательно задолжали одному трактирщику, что из-за вашей, зависимости от него все наше дело страдало тут, в приходе. (Отошел от окна, взгляд его остановился на пианино.) Красивое. (Подходит к нему.) Не «Бёзендорфер», конечно, но хорошая марка. (Ударяет по клавишам.) Изрядный звук. И сколько ж раз вы из-за него должны были замереть на церковной кафедре во время проповедей? (Снова ударяет по клавиатуре.)

Возвращаются  К а е т а н  и  А н т о н.

Не нашли?

К а е т а н. Нет.

М о к о р е л. Ну, теперь, господин священник, шутки в сторону. Говорите, где он?

Д а г а р и н. Прошу вас, не мучайте меня… Я не знаю, куда он ушел. (Придерживаясь за оконный проем.) Больше того, что я сделал, я не мог сделать. Да и не обязан.

М о к о р е л. Возможно. Помогите нам сделать то, что мы можем.

Д а г а р и н. Каким образом?

М о к о р е л. Скажите нам, куда он ушел.

Д а г а р и н. Я не знаю.

М о к о р е л (берется двумя пальцами за воротник его пиджака и поворачивает к себе). Господин священник!

Ф о н з а  входит в дверь без стука, он еще более пьян.

Ф о н з а. Я слышал, что какие-то существа в человеческом облике ищут вашего племянника, господин священник. Поскольку я полагаю, что ему собираются вручить высокую награду за его блистательную симфонию в честь величайшего Рима… (Мокорелу и его соратникам) …я должен сказать, что если вы и есть эти существа из Любляны, то нынешней ночью вы ничего не добьетесь… Если не потрудитесь прогуляться… часа полтора хода отсюда.

М о к о р е л (добродушно, будто речь идет о пустяковом деле). Куда?

Ф о н з а. На Худой Явор.

М о к о р е л. На Худой Явор?

Ф о н з а. На Худой Явор. Но там вокруг водятся такие существа, с которыми таким существам, как вы, лучше не встречаться…

М о к о р е л. И что он делает там, на Худом Яворе?

Ф о н з а. Ступайте туда и узнайте.

М о к о р е л (вполголоса, чтобы его не услышал органист). Спокойной ночи, господин священник. Можете идти спать. Скорее всего, вы нам больше не понадобитесь.

К а е т а н. Нам бы кстати пришлась бутылочка вашего вина. (Прихватывает со стола бутылку.)

М о к о р е л. И если завтра она окажется пустой, значит, дело сделано. (Кивает сопровождающим, показывая на органиста.)

Те подталкивают Фонзу к дверям.

Ф о н з а. Куда, куда вы?..

М о к о р е л. Нельзя больше беспокоить господина священника. Он утомлен. (Уходит.)

К а е т а н  и  А н т о н  уводят с собой  Ф о н з у.

Д а г а р и н (глядя им вслед). Я действительно устал. (С трудом идет по комнате, опускается перед распятием.) Господи, прости нас, не ведаем, что творим…

З а н а в е с.

ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ

Гостиная в деревенском доме, наспех превращенная во врачебный кабинет. Небольшой стеллаж с лекарствами и медицинскими инструментами, баул и санитарная сумка. В углу — удобный диван, рядом — книжный шкаф. На столе — слабо мерцающая спиртовка, кувшин с водой, ваза с вереском, пепельница. В глубине — буфет, справа на переднем плане — изразцовая печь.

Д о к т о р  К а м и н, пожилой господин, с тучным животом, с ярко выраженными, острыми чертами лица, сидит за столом и читает. Я с н а  лежит на диване.

К а м и н (встает и рукой ударяет по своей ноге, она в гипсе). Действительно прекрасно, доктор Камин. Мы оставили больницу и дали себя заточить здесь, чтобы в этом «затишье» наслаждаться спокойствием. А тут вот, пожалуйста — бум-бум. Хорошо еще, люди не знают. Как ты думаешь, Ясна?

Ясна бурчит что-то в ответ.

Знают или нет?

Я с н а (устало). Что?

К а м и н. А если знают?

Я с н а (поворачивается к нему, это миловидная девушка лет двадцати). Что?

К а м и н. Ты вообще не хочешь знать, о чем я говорю.

Я с н а (вздыхает). Знаю, папа, знаю. Не все ли равно, знают или не знают. Теперь здесь освобожденная территория.

К а м и н. Освобожденная территория! Спасибо большое за такую освобожденную территорию, где идешь к больному и по дороге получаешь пулю в ногу. (Смотрит на дочь.) Впрочем, ты меня не слушаешь. Вообще не слушаешь. А я тебя слушаю, я даже слушаюсь тебя. Хотя ты мне очень подозрительна… Вот уговорила, чтоб я шел на пенсию, затащила меня в это «затишье». (Вдалеке слышатся взрывы.) Ничего себе «затишье», а? Громы и молнии… О чем же это я? (Будто она виновата, что он забыл.) Слышишь, Ясна, о чем это я говорил?

Я с н а (снова вздыхает). Не знаю.

К а м и н. Хороша свобода на вашей освобожденной территории: человек останавливается на полуслове и не знает, о чем он только что говорил. Да, впрочем, никто его и не слушает. Ты меня вообще никогда не слушаешь. А вот я слушаю, слушаю. Ну, теперь-то я кое-что знаю. Признайся, ты меня затащила сюда только из-за них.

Я с н а. Из-за кого?

Из сеней доносится шум.

К а м и н. Слышишь, они снова здесь. Но если они опять пришли в этих своих партизанских формах, я их выгоню. (Бежит к двери, выглядывает, возвращается.) Конечно! Если так и дальше пойдет, вы должны будете поискать себе нового хирурга, потому что мне ампутируют голову. Причем без наркоза. Без наркоза!

Входит  П е р в ы й  п а р т и з а н.

П е р в ы й  п а р т и з а н (он слышал последние слова доктора). Ничего страшного, товарищ доктор, и так сойдет.

К а м и н (наклоняет голову, будто сердится, хотя ему самому смешно). Думаешь, сойдет?

П е р в ы й  п а р т и з а н. Да-да, только прошу вас, пойдемте