Читать книгу - "Данте, который видел Бога. «Божественная комедия» для всех - Франко Нембрини"

На ум приходят сразу незабываемые слова дона Джуссани о человеческой жизни, которую он так определил во время встречи с Папой Иоанном Павлом II 30 мая 1988 года: «Нищенствует Христос, прося человеческого сердца, а сердце человека просит Христа»^[222]. Это «нищенствование» и есть та самая бедность, какой меня учили, какой научил меня дон Джуссани и какой, как мне кажется, Франциск учил своих братьев. Сердце, которое «просит Христа», конечно же позволяет всем вещам, включая и деньги, обретать свою истинную ценность. В этом бедность.

Данное уточнение исторического контекста мне кажется важным, чтобы лучше понять, почему Данте, говоря о Франциске, так настаивает на теме бедности, развивая практически только ее одну, а ведь она совсем не исчерпывает богатство харизмы ассизского святого.

Еще одно важное воспоминание, которое должно стать фоном при чтении этой песни Данте, — это «Гимн брату Солнцу»^[223], который мне очень дорог. Мне всегда казалось невероятным чудом и рукой Провидения, что вся итальянская литература и, в некотором смысле, вся история нашего народа, история Италии, осознавшей себя таковой в Средние века, зиждется на «Гимне брату Солнцу», начинается с него. Потому что красота этого текста неизмерима, а потому к нему применим только один термин, тот самый, который критики употребляют обыкновенно по отношению к поэзии Данте, — реализм.

Реализм — это ощущение бытия, присутствия всего, ощущение благодарности, столь ясное с точки зрения разума, что в существующих вещах оно сразу улавливает присутствие чего-то большего, другого. Во всем — знак Другого. Это ощущение всего как знака, ощущение творения — отличительная черта религиозного видения святого Франциска. И, пожалуйста, давайте сразу оставим попытки увидеть во францисканстве прежде всего «экологизм». Потому что свести святого Франциска к образу борца за экологию может только тот, кто прочел первую половину «Гимна» и не читал второй. Тот же, кто прочел его целиком, видит бесконечное страдание, которое неизменно сопровождает жизнь в мире, где есть зло. Именно это зло и это страдание могут быть побеждены природой Бога, участием и узнаванием Его присутствия: «Хвала Тебе за тех, чье сердце склонно / Прощать людей, любви Христовой ради»^[224] вплоть до безумного именования «сестры нашей смерти телесной».

Своим школьникам я всегда говорил и повторю вам теперь: скажите мне, верующие и неверующие, слышали ли вы что-то более потрясающее, чем то, что человек здесь, на земле, может назвать смерть «сестрою»? Может ли быть что-то более радикальное?

Я бы жизнь отдал, чтобы познакомиться с этим человеком, нет для меня ничего интереснее. Думающий человек, пусть даже не получивший никакого христианского воспитания, атеист, каких я встречал в России, услышав такое, может ли удержаться и не проверить? Ведь это — единственный серьезный вопрос бытия. Меня «Гимн брату Солнцу» поражал с самого детства, когда мне читала его мама, она рассказывала мне и о святом Франциске, в память которого меня назвала. Сестра наша смерть…

Помня об этих двух размышлениях, мы можем приступить к чтению песни одиннадцатой и лучше понять, о чем в ней идет речь.