Читать книгу - "Индия. 33 незабываемые встречи - Ростислав Рыбаков"

Кстати, о зубах В поездах дальнего следования в тамбуре у рукомойника выстраивается терпеливая очередь – все пассажиры сходятся на священнодействие чистки зубов. Это зрелище завораживает. Для каждого оно длится минут по 15 – слева направо, справа налево, вверх, вниз, внутрь, где небо, по языку и снова слева направо, причем не щеткой, а специальной деревянной палочкой. И так и утром, и вечером, и после еды, и, по-моему, перед едой – наш Минздрав не нарадовался бы!

Что характерно при этом, никто никого не торопит и не раздражается, просто смиренно ждут своей очереди у рукомойника, выплевывающего теплую, пахнущую гарью струйку воды.

Еще одно замечание о еде – делиться домашней снедью, каку нас испокон веку, категорически не принято. Все-таки вы в Индии, стране строжайшей регламентации не только того, что разрешено, а что запрещено есть людям разных каст, но и того, у кого можно взять еду или бутылку воды.

Исключения из этих правил чрезвычайно значимы; помню однажды в Бенаресе ко мне пришел профессор из Университета, пришел во время моего обеда в гостиничном номере – и то, что он, ортодоксальный брахман (что было ясно из фамилии, его звали Триведи, т. е. «знаток трех Вед»), на мое сдуру сделанное предложение присоединиться к обеду – а мне просто было неудобно есть одному у него на глазах – взял со стола какую-то лепешку, было огромной честью для меня. Неслыханный акт уважения!

После каждой станции по вагонам проходит кондуктор, безошибочно вычисляющий тех, кто только что сел в поезд. Изредка, внимательно оглядывая всех, идут усатые молодцы в хаки и с автоматами, перед остановками заново проверяющие билеты у всех пассажиров.

Помню не частое чувство гордости за свою страну, когда перед прибытием в Дели в вагоне «Радждхани Экспресса» командир такого патруля, спросив меня о чем-то, тихо скомандовал своим солдатам – «этого не проверять, он из России», после чего прицепился к какому-то европейцу и к местным бизнесменам, моим соседям.

На выходе в пункте назначения вы обязаны еще раз, уже последний, предъявить свой билет контролерам.

Один раз я сам оказался в конечном пункте без билета и меня умыкнули, минуя контроль, ребята из посольства, встречавшие меня.

Этому предшествовали трагикомические события В Калькутте меня провожали чрезвычайно торжественно, целая группа во главе с известным композитором грузила меня в поезд. Композитор размахивал моим билетом и запугивал проводника – это едет гость нации и ему требуется особое внимание и т. д. и т. п. Поезд тронулся, композитор соскочил, поплыл перрон и лица моих друзей. Примерно через тридцать минут проводник пришел проверять билеты. К моему ужасу билета я не нашел Стало ясно, что разгоряченный проводами композитор забыл вернуть его мне и унес с собой. Обстановка накалялась. Из «гостя нации» я превращался в наглого зайца. Внезапно, пожилой человек из моего купе, джентльмен в темном костюме и даже с галстуком, опустил газету: «Оставьте его в покое. Я ручаюсь за него».

Удивительно, но проводник откозырял и ретировался. Я стал благодарить вновь погрузившегося в бенгальскую газету соседа – и выразил удивление, что его слова оказалось достаточно. Он улыбнулся: «Дело в том, что я начальник этой железной дороги».

И до Дели никто не беспокоил меня, а там уж пришли на помощь наши посольские.

Спокойный порядок и безопасность внутри поезда дальнего следования начинаешь особенно ценить, когда в широком окне проносятся встречные или обгоняющие скоростные электрички.

То, что они несутся чуть ли не быстрей звука (во всяком случае – звука собственной сирены!), это вызывает уважение как нечто ультрасовременное, но…

Как и весь индийский транспорт, они переполнены до предела. Страшно представить, что творится внутри – хотя, кто знает? Внутри сидят люди, точно заплатившие за билет. А вот на крыше – картина, как бы ворвавшаяся из легендарного 1918-го: сотни молодых и старых, с мешками и без сидят, лежат, стоят, ходят и все это на бешеной пронзительной скорости! Двери вагонов, раскрытые настежь, обвешаны гроздьями фигурок, некоторые держатся только одной рукой, поскольку ухватиться второй нет места на поручнях, кто-то висит, держась за других «пассажиров», играя со смертью и едва не слетая от волны встречного состава. Но и это еще не все!

Десятки самых оголтелых висят распластанные во всю длину наружных бортов несущихся вагонов, вцепившись руками в окна и отворачивая лица от встречного ветра – волосы стоят дыбом, руки немеют, а ноги то и дело соскальзывают с крохотных выпуклостей вагонной стенки. И так не один поезд, не одна электричка, а все без исключения!

Там, где все еще ходят старые добрые паровозы, люди облепляют и их – даже на площадке перед локомотивом друг на друге стоят и висят и еще успевают приветливо махать тем, кто пережидает на переезде.

Глядя на это из удобного мирка купе, настраиваешься поневоле на философский лад, стараясь все же не смотреть в окно – но несущийся там ужастик притягивает и холодит сердце.

Думаю, что этим лихим наездникам не грозит встреча с контролем на конечной станции – они просто спрыгивают, когда электричка замедляет ход.

Сколько рупий удается им сэкономить?

Всё сказанное выше о жизни (и, потенциально, смерти) на индийской железной дороге можно отнести к динамике – скорость, ветер, опасности; но есть и другая сторона, относящаяся скорее к статике, но при этом не менее, а более страшная.

Представим себе маленькую захолустную станцию, одну из сотен тысяч в глухой глубинке. Гулкое зданьице вокзала с проломами окон, редких путников, полупустой перрон с колоколом на столбе. Перрон сложен из бугристых серых бетонных плит, плиты положены на невысокие сваи, вбитые в густую и грязную траву. Всё, казалось бы, как везде.

Но в пустоте подперронного пространства идет своя жизнь, а точнее – просто жизнь. Там живут люди. Не приходят туда по каким-то надобностям, не сбиваются по двое, по трое, а – живут. Живут всегда. Там они и рождаются, и растут, и женятся, и заводят детей, и в конце концов там же и умирают. Скорее всего, это нищие, побирушки, хотя у меня нет данных об этом. Из поколения в поколение в низком, придавленном сверху, но открытом на обе стороны пространстве спят, любят, обедают, болеют несчастные и, как обычно, многодетные семьи. С привычным постоянством накатывает что-то громыхающее и лязгающее, становится темно и огромные колеса мнут рельсы – в полуметре от играющих детей, грозя раздавить всё на свете. Это проходит очередной поезд…

Даже в Калькутте дети играют прямо на путях – крохотные девочки раскладывают яркие кусочки ткани на отполированных рельсах и быстренько убирают их, когда приближается очередная электричка – но те девочки хотя бы знают вкус свежего воздуха. Те же, кто ютится в замкнутом и низком «пространстве» под перронами, воистину дети подземелья – живя в самой солнечной стране, они вместо солнца ежечасно видят на расстоянии руки огромные и страшные колеса из неведомого и непонятного им мира. Неужели для этого пришли они к нам?

На железных дорогах Индии есть и другие люди, ничего не знающие об огромной стране, исполосованной стальными рельсами – хотя как бы они ни оказывались близко от наших «детей подземелья», но принадлежат они совсем другой галактике. Это пассажиры поезда «Дворец на колесах» и ему подобных суперэлитных экспрессов. «Дворец на колесах» курсирует по Раджастхану. Это экскурсионный тур и пассажиры выходят из него только, чтобы в максимальном комфорте посетить достопримечательности штата. Мне кажется, что они основное удовольствие получают не от дворцов и цитаделей штата, а от той немыслимой роскоши, в которой перемещаются в пространстве. Колонны, троны и витражи, драгоценная отделка, гигантские залы вместо купе, шелк, золото и слуги в тюрбанах – так легко вообразить себя всесильным раджой!