Читать книгу - "Что такое наука, и как она работает - Джеймс Цимринг"

Когда политики, аналитические центры и лоббисты оправдывают бездействие в отношении глобального потепления или защиты окружающей среды, они говорят, что наука «окончательно не доказала» существование проблемы, или что нет «научных доказательств» важности проблемы, или что наука «не имеет окончательного мнения».

Что касается конкретной проблемы, такое отношение к науке недопустимо, потому что оно основано на фантазиях о том, какой может быть наука в альтернативной Вселенной, где логика работает иначе и абсолютная истина возможна. В такой Вселенной отсутствие абсолютных доказательств может быть хорошим поводом не верить во что-то. Но мы живем в другой Вселенной, и неправильное отношение к научным утверждениям позволяет людям отказаться от защиты окружающей среды и разрушать собственное здоровье в ожидании «достоверных доказательств».

В некоторых случаях проблема «научной неопределенности» представляет собой циничный маневр людей, намеренно преувеличивающих «сомнения», чтобы оправдать вредные продукты и безответственное поведение^[69]; в других случаях это, вероятно, отражает подлинное заблуждение относительно того, что такое наука на самом деле. В любом случае, пока мы живем в этой Вселенной, науку следует рассматривать через более реалистичную призму — как изначально ошибочный процесс, который никогда не приведет к определенности. Это никоим образом не означает, что в науке нет ничего особенного, что отличает ее оценки окружающего мира от других подходов, но человек, который ждет абсолютной научной уверенности, будет ждать вечно.

Наука всегда имеет базовый уровень неопределенности, внутреннего несогласия между теорией и наблюдениями. Ученые используют высокую логическую согласованность как причину для модификации сети убеждений, когда это имеет смысл; однако научное мышление допускает значительную несогласованность. Рассмотренные ранее теоретические проблемы с ретродукцией, подтверждения гипотезы следствием и недоопределенностью теорий показывают нам, что существует бесконечное количество гипотез для объяснения любого наблюдения или наблюдений. Очевидно, что реальная проблема заключается в том, как сузить их объем до проверяемого числа. Однако практикующие ученые редко сталкиваются с этой проблемой, по крайней мере в контексте более широких теорий. Напротив, наши лучшие научные теории редко (если вообще когда-либо) предсказывают все наши наблюдения, а если даже и предсказывают, то просто подождите немного, и наверняка появятся новые наблюдения, выходящие за рамки теории.

Для большинства природных явлений не существует единой теории, которая объясняла бы все имеющиеся данные, и поэтому в науке скорее недостаток согласованных гипотез, чем избыток. И причина этого вряд ли в отсутствии всеобъемлющих теорий; вероятно, дело в том, что в любой момент времени определенное количество наблюдений ошибочно, некоторые части сети могут оставаться неопределенными или еще не открытыми, а аргументы, связывающие части сети, могут оказаться ошибочными. Следовательно, невозможно достоверно определить полную сеть убеждений и сосредоточиться только на теории. Любая часть сети может иметь изъяны, мешающие прогрессу в определенном направлении, но это не отсутствие прогресса в целом. Скорее, он обладает изъянами и склонен иногда ходить кругами, но тем не менее это прогресс.

Примирение с несогласованностью теорий может служить источником бесконечных споров; однако ученых вполне устраивает некоторый базовый уровень несогласованности. Именно по этой причине вы обычно слышите, как неученые опровергают теорию эволюции, потому что она не может объяснить каждый крошечный артефакт в летописи окаменелостей или отсутствие некоторых предсказанных артефактов. Именно по этой причине вы слышите, как неученые отвергают теорию глобального потепления, потому что она не позволяет давать точные прогнозы погоды или потому что периодически возникают погодные аномалии. По сути, все теории имеют аномалии, которые они не могут объяснить. Только ненаучные теории прекрасно объясняют все без исключения. Как указывал Поппер, их кажущаяся сила — на самом деле их слабость: они достаточно гибки, чтобы объяснить все, но в то же время настолько податливы, что по существу бесполезны для каких-либо других целей, кроме абстрактного объяснения, без способности предсказывать.

Однако, заложив эту основу понимания науки, мы должны найти ответ на следующий вопрос: если наука дает нам меньше уверенности, чем другие системы убеждений, есть ли какие-то причины отдавать предпочтение именно научным убеждениям? Мы также вправе спросить: если неученые более строго, чем ученые, отвергают теории как ложные, когда они не могут предсказать наблюдения, почему мы должны слушать ученых? Оба эти вопроса очень важны, и мы должны ответить на них. Но прежде чем мы сможем найти ответ, необходимо продолжить разработку нашего определения науки, чтобы ясно понимать, что относится к науке, а что нет. В первой части книги мы рассмотрели инструменты мышления, которые являются общими для научного и ненаучного мышлений, и определили базовый уровень логической согласованности. Во второй части мы сосредоточимся на конкретных аспектах, в которых наука отличается от других модальностей мышления и может быть отделена от них.