Читать книгу - "Мне тревожно. Но теперь я знаю, как с этим справляться - Елена Шадрина"

– Да разве ж это опасный сплав? Мужики, успокойтесь, это для новичков. Главное – не бойтесь.

А ведь в том-то и дело, что главного не получается. НЕ бояться не получается! Это ТАК не работает.

Представим, что все абстрактное мы можем выразить через котов. Вот в голове у человека сидит Кот-Расстройство. Милое такое, пушистое. Окружающие не знают ни о нем, ни о том, что оно Тревожное. Да и вы можете о Расстройстве не подозревать, особенно когда оно спит, мирно свернувшись калачиком. А тем временем в других людях спят или в ужасе выгибают спины другие Коты. Психические расстройства бывают разными, но их объединяют два слова: «тревога» и «страх». Вот сейчас мы поговорим о страхе.

Страх – это то, что меняет вас прямо сейчас. В настоящем времени. Например, за вами бежит здоровенный качок и требует остановиться. Вы не подозреваете, что он просто подобрал кошелек, который вы счастливо обронили, и хочет его вернуть. Бояться – нормально. Если бы мы не умели этого делать, то чаще совали бы пальцы в розетку или пытались перепрыгнуть через трехметровую пропасть на самокате. Мы бы шли навстречу стаям бродячих собак, чтобы погладить их, и ждали цунами на берегу.

Но есть и другой страх. Вот внезапно погас свет. Вы стоите на своей кухне. Квартира заперта на пять замков. В соседней комнате семья ждет обещанного кефира. Но вы боитесь темноты. И никакие мысли о том, что чужих в доме нет, не помогут. Потому что что-то ужасное должно материализоваться прямо здесь, сейчас, перед вами. Что-то потустороннее, чему нет имени и объяснения. Конечно, это не рациональный страх. Но кому от этого легче? Пульс учащается, вы начинаете потеть (опять производители дезодорантов подвели), одновременно хотите бежать, при этом оцепенев, кричать, но не выдав своего присутствия тому монстру, которого породило ваше воображение. Еще немного и… включается свет. Монстра больше нет. Прощай, дружище, до следующей темноты.

– Ты что, темноты боишься, как маленький?

Вам задавали такой вопрос? Мне – да. Одни – с умилением. Другие – с непониманием. Третьи – с усмешкой.

Между прочим, в детстве мы с братом развлекались, как могли. Даже когда в нашем городке не был отключен свет, мы сами могли погасить все лампы в своей квартире и забраться с ногами на диван (иначе чудище утащит), чтобы, как в мультике, вместе бояться. Потом приходили родители и, подобно богам, «создавали» свет.

Мы наделяли темноту небывалой силой.

– Санька, а ты не боишься кровяных собак? – спрашивал брат, когда мы стояли на четвертом этаже родного подъезда.

– Они такие большие?

– Да! А еще у них нет кожи, и поэтому видны все их органы… И как кровь внутри течет.

Создавать нечто ужасное, стоя рядом со старшим братом, гораздо легче, чем одной пройти от комнаты до ванной. А вдруг там и теперь еще эта собака кровяная сидит? Зачем мы только ее придумали?..

А однажды, когда мы с родителями проезжали на поезде Бабаево, папа сказал:

– Смотри, дочка, это Бабаево, здесь бабаи живут.

Он даже рассказал, что в буквальном переводе с башкирского это означает «дедушка». Но вдруг рядом со мной отразилась тень от ветки (мы отъезжали от станции), и в мозгу застрял образ этого веточного «бабая». Думаю, если бы в тот момент мы говорили о мороженом, и ночью я увидела эту тень в едва освещенном вагоне, моим кошмаром стало бы мороженое36. У них были равные шансы, потому что ни «бабайками», ни пломбирами меня никогда не пугали.

36 Эксперимент «Маленький Альберт». Бихевиористы – чокнутые ребята, вот как ни прочтешь об их экспериментах, так в дрожь бросает. Чего стоит один только фильм «Джон»! Так вот, основателем бихевиоризма считается Джон Уотсон. Нет, фильм не про него. Про другого Джона, посмотрите обязательно. Так вот, наш Джон Уотсон и его ассистент провели эксперимент, где доказали, что можно у психически здорового ребенка сформировать чувство страха с помощью их мудреных технологий. Достаточно совместить некий объект с чем-то неприятным. В эксперименте была милая белая крыса и звук удара молотком о металл. Они использовались одновременно. Дальше ребенку становилось страшно, и он связывал эту эмоцию с другими, примерно похожими по данному признаку (белый цвет) вещами. В итоге наша пушистая крыса закрепилась вместе со звуком, и ребенок перестал с ней играть. В случае Саши – ветка-«бабай», мороженое-«бабай», мороженое-ветка – страшно могло стать от чего угодно. Вот такая наука. Ида, я бихевиорист.

Что ж, мои ночи стали разнообразнее. До семи лет меня преследовали четыре сна. Я постоянно просыпалась с бешеным сердцебиением и ощущением, что в груди слишком много воздуха. Первый сон – тетенька с длинными-длинными пальцами. У нее было тощее лицо и мертвые манеры. Она тянула руки ко мне, я кусала ее за пальцы, а они на вкус были, как резина. Сейчас я понимаю, что его я могла запомнить с тех времен, когда моим лучшим другом была соска! Только эти пальцы были жуткими и совершенно не успокаивали. Она пыталась взять меня на руки. Я ощущала эти резиновые прикосновения и просыпалась на панике.

Второй сон – военный городок. Во дворе играют дети. Вдруг все разбегаются с криками:

– За Сашкой едет машина!

Я слышала рев мотора довольно допотопной легковушки и понимала, что надо бежать. Ныряла в подъезд, чувствовала, как рев усиливается. Она близко! Бежала по лестнице – она ехала за мной! Выбиралась на крышу и прыгала с нее. Приземлялась уже в реальность – пыталась отдышаться в кровати от кошмара и снова засыпала, хоть и здорово рисковала встретиться с длиннопальцевой тетенькой.

Третий вид сна – мотоцикл. Есть всадник без головы, а есть мотоцикл без байкера. Сам по себе. Он был очень умным и точно знал, где меня найти, но не очень добрым, поэтому находил. Я снова спасалась, прыгая с крыши.

«Бабай» поражал своей оригинальностью. Он появлялся в моих сновидениях легким ветром в форточку. Взрослые смотрели на нее и говорили:

– Сейчас «бабай» прилетит.

Они наполняли зеленую резиновую грелку водой, чтобы та лучше… летала, и усаживали меня на нее. В руки мне давали что-то вроде длинной палки. «Бабай», вооруженный столь же нелепо, влетал через форточку на красной грелке. Вместо носа у него был маленький флажок наподобие того, с которым мы ходили на парады. Мы должны были сражаться, чтобы он улетел.