Читать книгу - "Как далеко ты сможешь пройти? - Джон Маклин"

Это была не простая гонка на 10 километров. Каждый год она включалась в программу празднования Дня Австралии. Чтобы в ней посоревноваться, приезжали элитные спортсмены-колясочники со всего мира. Такой старт в самом начале моей карьеры гонщика был подобен крещению огнем. Я надеялся посоревноваться в гонке просто как еще один колясочник, не привлекая к себе лишнего внимания, но мой список спортивных заслуг, куда входили гавайский Ironman и заплыв через Ла-Манш, привлек внимание прессы, и репортеры горели желанием взять у меня интервью. Вам следует иметь в виду, что мы, австралийцы, поголовно увлечены спортом, причем не только нашими коронными командными видами. Когда в стране с населением чуть меньше 24 миллионов один из нас совершает что-нибудь значительное на мировом уровне, то он привлекает всеобщее внимание. Так что когда разнесся слух о том, что Джон Маклин — первый параплегик, который покорил гавайский Ironman и переплыл Ла-Манш, — примет участие в гонках колясочников, это посчитали событием, достойным освещения в печати.

Мне никоим образом не хотелось поднимать шумиху. Никакая шумиха на свете не помогла бы мне преодолеть 10 километров на День Австралии быстрее, чем за 27 минут, а именно это я должен был сделать, чтобы получить хоть какой-то шанс квалифицироваться на Олимпиаду в Сиднее. В день гонки я вложил в эти 10 километров все силы и финишировал со временем чуть лучше 26 минут. В итоге я стал десятым из полусотни участников. На мой взгляд, для первой попытки это было неплохо. Однако мое участие привлекло больше внимания, чем я рассчитывал, из-за того, что произошло на финише. На финишной прямой я так старался обойти канадского соперника, шедшего рядом со мной, что не заметил стремительно приближавшуюся линию финиша. Я опустил голову, вкладывая все силы в каждое движение рук, толкавших колеса. Пролетая через финишную линию, я поднял взгляд вверх как раз вовремя, чтобы увидеть стоявший за ней барьер. Моя коляска врезалась в него на полной скорости, и при столкновении у нее сломалась вилка переднего колеса, которое отлетело в сторону. К счастью, я не получил никаких травм. Если бы я только знал, что моя первая гонка станет предзнаменованием того, чему суждено было произойти впоследствии!

Следующие восемнадцать месяцев я полностью посвятил тренировкам. Я объездил весь мир, пытаясь уложиться в квалификационное время на как можно большем количестве соревнований. Окружавший меня интерес не снискал мне любви в сообществе гонщиков-колясочников, большинство которых связали с этим видом спорта всю свою жизнь. Многие смотрели на меня как на незваного гостя. Я был ошарашен резкой критикой и явной враждебностью некоторых соперников. В триатлоне спортсмены считают себя одной семьей — независимо от того, кто выиграл, а кто проиграл. Но в мире гонщиков-колясочников все иначе. Тем не менее многие ведущие гонщики стали моими хорошими друзьями.

Кое с кем из них я тренировался и внимательно прислушивался к советам тех, у кого было гораздо больше опыта, чем у меня. К концу апреля 2000 года я получил квалификацию на четыре дистанции: 1500 метров, 10 тысяч метров, марафон и на эстафету 4 × 400 метров.

Вот тогда мне позвонил Крис Нанн, тренер австралийской сборной по легкой атлетике, и рассказал, что на Олимпиаде планируется показательная гонка колясочников на 1500 метров.

— Тебя это интересует? — спросил он.

— Вы шутите? — изумился я. — Еще как интересует!

— Мне нужно выбрать одного человека, который будет представлять Австралию. В списке кандидатов ты, Пол Наннари и Курт Фернли.

Пол, в то время молодой гонщик-колясочник, тренировался вместе со мной, и между нами завязалась тесная дружба. А Курта в мире гонок на колясках называли восходящей звездой (впоследствии он выигрывал Паралимпийское золото в 2004 и 2008 годах).

— Уверен, что любой ваш метод выбора счастливчика будет справедливым, — сказал я Крису.

Для меня было честью даже просто разговаривать с ним после такого короткого времени пребывания в этом виде спорта.

Несколько месяцев спустя было объявлено, что квалификационным турниром для участия в Олимпиаде на дистанции 1500 метров были выбраны соревнования в городе Делемон, Швейцария. Должны были состояться три предварительных заезда и два полуфинальных. Трое лучших из каждого полуфинала вместе еще с двумя гонщиками, отобранными по времени, будут состязаться друг с другом в Сиднее. В отборочных соревнованиях участвовали все мы: Пол, Курт и я. Меня не устраивал результат, после которого пришлось бы гадать, стану ли я одним из двух, отобранных по времени. Чтобы получить билет в Сидней, мне нужно было войти в тройку на полуфинале. Мы с Куртом сумели пройти через сито предварительных заездов, а Полу это не удалось. Таков мир гонок. Какие-то дни просто оказываются не вашими.

К счастью, тот день был моим. В полуфинальной гонке я быстро вырвался в лидеры. Я знал, что у меня не было такого финишного спурта, как у большинства остальных. Единственная возможность финишировать в тройке заключалась в том, чтобы сразу выйти вперед и как можно дольше оставаться лидером. После первого круга я продолжал вести гонку. После второго тоже. И после третьего. Я оставался лидером до середины последнего круга. Опустив голову и толкая колеса изо всех сил, я заметил, как кто-то меня обошел. Еще через двадцать метров, по-прежнему не поднимая головы и толкаясь из последних сил, я пропустил вперед еще чью-то коляску. Я вышел из последнего поворота, за сто метров до финиша, все еще удерживая третье место. Где-то чуть позади я услышал тяжелое дыхание и стал толкать колеса так сильно, как только мог. Уголком глаза я видел, как перед самой линией финиша меня почти настигла еще одна коляска. В последний раз я толкнул колеса в тот самый миг, когда пересекал линию. Поглядев на стоявших вокруг организаторов соревнований, я не заметил на их лицах ничего, что помогло бы понять, кто стал третьим. Прошло пять минут, прежде чем спустились судьи и раздали официальные протоколы. Я занял третье место, выиграв всего одну сотую секунды. Дорога в Сидней была открыта.

Получив квалификацию на Олимпиаду, я продолжал тренироваться. Однако мне не хотелось пропустить общенациональное празднование по поводу Игр. Мой олимпийский праздник начался, когда я нес по Пенриту олимпийский факел в качестве участника эстафеты по доставке факела на место открытия Олимпиады. Должен признаться, что эйфорию того момента можно сравнить разве что с кругом почета, который вы совершаете еще до проведения гонки. Затем я участвовал в съемках телевизионных рекламных роликов для филиалов Nike и General Motors в Австралии, которые были моими спонсорами. Сами Игры начались с грандиозной церемонии открытия. Я был безмерно счастлив тем, что оказался частью всего этого. Получив благодаря крошечной доле секунды квалификацию на Олимпиаду и возможность просто находиться там, я чувствовал себя так, словно уже завоевал свою золотую медаль.

А потом была моя гонка.

И падение.

Произошедшая за доли секунды катастрофа предопределила итоговую оценку моего выступления на Олимпийских и Паралимпийских играх. До падения я был Джоном Маклином — первым колясочником, сумевшим пройти гавайский Ironman и покорить Ла-Манш, одним из восьми лучших гонщиков-колясочников мира. После этой трагедии я заметил, что при каждом моем появлении в Олимпийской деревне люди указывали на меня пальцем и провожали долгими сочувственными взглядами. Я стал всего лишь тем парнем, который упал.