Читать книгу - "Как далеко ты сможешь пройти? - Джон Маклин"

Когда я лежал на дорожке, у меня появилось сильное ощущение дежавю. Я не мог отделаться от мысли о том, что мне было суждено упасть и развеять свои олимпийские мечты, словно мне было предназначено свыше пережить позор человека, беспомощно растянувшегося на дорожке. На моем лице появилась слабая улыбка неверия. «Неужели это происходит на самом деле?» — подумал я.

Судьи помогли мне взгромоздиться на коляску и убраться с дорожки. Подскочил какой-то репортер с микрофоном в руке:

— Джон, как вы чувствуете себя после падения?

У меня не было никакого желания откровенничать. Не хотелось показывать всю степень своего разочарования сотням миллионов слушателей во всем мире. Поэтому я ограничился несколькими избитыми фразами, которыми с незапамятных времен пользуются спортсмены, потерпевшие поражение. Могу себе представить, как первый парень, который споткнулся и упал на первых Олимпийских играх в Древней Греции, говорил то же самое, когда его спрашивали, как он себя чувствовал.

— Мне, конечно, хотелось показать хороший результат, но, к сожалению, в спорте подобные неприятности неизбежны, — сказал я и добавил: — Теперь я с нетерпением жду Паралимпийских игр и постараюсь там показать все, на что способен.

Паралимпиада не смогла притупить горький вкус поражения. Я квалифицировался на дистанции 1500, 5000 и 10 тысяч метров, на марафон и на эстафету 4 × 400 метров. Все эти состязания были втиснуты в очень короткую программу. Чтобы пройти все отборочные гонки, полуфиналы и финалы, мне нужно было выступать минимум раз в день, без выходных. Через несколько дней я понял, что у меня возникли серьезные проблемы. Дело было не столько в том, что после конфуза на олимпийской гонке мне не хотелось выходить на дорожку, сколько в том, что из-за слишком частых выступлений на Паралимпийских играх я чувствовал себя обессиленным еще до того, как раздавался выстрел стартового пистолета. Дала себя знать моя неопытность как гонщика-колясочника. Оглядываясь назад, я понимаю, что должен был сосредоточиться на одной-двух дисциплинах, но мне казалось, что квалификация на такое количество состязаний гарантировала мне место в команде и увеличивала шансы стать медалистом. Ближе всего к пьедесталу я оказался, когда финишировал десятым в марафоне. Моим худшим выступлением на Паралимпиаде стал полуфинал 5 тысяч метров, когда я не только снова упал, но и после просмотра видеозаписи был дисквалифицирован судьями. Буквы DNF напротив моей фамилии были достаточно неприятным итогом. Но буквы DQ (дисквалифицирован) стали для меня самым тяжким унижением.

То, что я сумел получить квалификацию в олимпийскую и паралимпийскую команды, уже следовало считать достаточно большим достижением. Многие спортсмены фокусируются на одной-двух дисциплинах в своем виде и направляют все силы на то, чтобы быть лучшими именно в них. Кроме того, они обычно выбирают одну-единственную дисциплину, которой посвящают все свое время и энергию. Для меня же спорт — это что-то вроде кафетерия с широким ассортиментом мороженого. Никому не хочется идти туда, где продают только ванильное. На мой вкус, даже 31 сорта^[2] маловато. Конечно, у меня есть любимое — ромовое с изюмом, — но я не могу вообразить мир, где все время продается только оно. Вот почему мне трудно даже представить, чтобы я ограничился только одним видом спорта. Меня всегда притягивает любая открывающаяся дверь, и, как только я оказываюсь там, куда она ведет, сразу же хочу посмотреть, как далеко смогу пройти.

Мечта найти способ выступить на сиднейских Играх появилась у меня сразу же, как только я услышал, что Олимпийские и Паралимпийские игры будут проводиться в двух шагах от моего дома — в самом буквальном смысле слова. Я наблюдал за возведением Олимпийского стадиона каждый раз, когда ехал по трассе М4 из своего дома в Пенрите в Сидней и обратно. Как я уже говорил, гребной центр находился еще ближе, всего в полутора километрах от моей передней двери. Там я тренировался перед заплывом через Ла-Манш в то время, как у финишной линии возводились трибуны. Эти Игры должны были стать первыми в Австралии после Олимпиады 1956 года в Мельбурне, и вся страна с нетерпением ожидала их. Я тоже заразился всеобщей эйфорией. Однако, в отличие от большинства моих соотечественников, мне хотелось не только посмотреть на Игры, но и поучаствовать в них.

Впервые я увлекся идеей получения квалификации на Паралимпиаду в 1995 году, когда занялся колясочным баскетболом. Меня включили в список кандидатов в сборную на Игры 1996 года в Атланте, но я бросил этот вид спорта, когда понял, что мне следует отдать предпочтение подготовке к Ironman в Коне. Однако идею представлять Австралию на Паралимпиаде я не оставил, как не оставил и мечту о золотой медали. Свое первое золото я выиграл в двенадцать лет на национальном чемпионате, выступая в спортивной ходьбе на 1500 метров. Лавры победителя разожгли во мне огонь, который с годами полыхал все сильнее. Мысль о том, чтобы снова погнаться за золотом на более высоком уровне привлекала меня, как никакая другая.

К сожалению, выбор видов спорта у паралимпийцев далеко не так широк, как у физически здоровых олимпийцев. Моим очевидным выбором был бы триатлон, который входит в программу Олимпиад, но он пока не включен в паралимпийскую программу. Поскольку такой возможности не было, самым логичным вариантом мне казались гонки на колясках. Я потратил много времени, гоняясь на коляске в ходе соревнований по триатлону, проходящих в разных странах мира, и думал, что смогу довольно быстро приспособиться и сфокусироваться только на одной дисциплине. Я познакомился с тренером Дженни Бэнкс, которая согласилась меня подготовить.

— Перед тобой встанет невероятно трудная задача, — предупредила она. — Подход и стратегия тут совсем иные, чем те, к которым ты привык. Большинство людей, с которыми тебе придется соперничать, занимаются этим видом спорта достаточно давно. Не уверена, что за такое короткое время ты сумеешь вырасти настолько, чтобы тягаться с ними в скорости.

— Уверен, что справлюсь, — ответил я.

Не думайте, что я хвастался. Просто я хорошо знал, на что способен и чего уже добивался в прошлом. До того как нацелиться на Ла-Манш, я никогда не пробовал проплыть больше 3,8 километра в ходе заплыва на дистанции Ironman. Но через восемь месяцев я проплыл более 50 километров в открытом океане. Я все еще пребывал в эйфории по поводу того, что смог вплавь добраться до Франции. Мне казалось, что если я сумел переквалифицироваться в пловца-марафонца, то вполне смогу развить навыки, освоенные в триатлоне, и достойно выступить в гонке на колясках.

Дженни не разделяла моей уверенности.

— Через пару недель на День Австралии в Роксе^[3] состоится гонка колясочников на 10 километров. Если сумеешь уложиться в 27 минут, позвони мне.