Читать книгу - "Право, свобода и мораль - Герберт Л.А. Харт"

В ГЛАВЕ, посвященной вопросу о том, как соотносится доктрина Милля о свободе и мораль, Стивен в первую очередь стремился выявить и разоблачить противоречия и ложные исходные допущения о природе человека, которые, как он полагал, делают неубедительными аргументы Милля. Он уделил сравнительно немного внимания объяснению позитивных оснований своего собственного утверждения о том, что уголовное право должно применяться не только для защиты «против действий, опасных для общества», но и как «пресечение наихудших форм порока»⁷¹. Нелегко, однако, вычленить из его аргументов сколько-нибудь четкое описание тех ценностей, которые, как он считает, воплощает или обеспечивает поддержание морали при помощи права. Самой важной – и для многих самой неприятной – характеристикой его мысли в этом вопросе является его общее настойчивое утверждение о правомерности или «целительных свойствах»⁷² ненависти или негодования по отношению к преступнику и желания отомстить ему. Из акцента, который он делает на этой теме, легко заключить, что Стивен в своей позитивной аргументации опирается на простую и даже грубую форму ретрибутивистской теории: наказание преступника оправданно, потому что «чувство ненависти и желание отмщения являются важными элементами человеческой природы, которые должны в таких случаях удовлетворяться в упорядоченной публичной и правовой форме»⁷³.

Утверждение Стивена о правомерности ненависти и желания отмщения, несомненно, занимает центральное место в его общих представлениях о наказании, и впоследствии английские судьи также придавали им аналогичное значение. Бывший лорд – главный судья Англии, лорд Годдард, в ходе последних дебатов о смертной казни в палате лордов заявил: «Я не вижу, как это может быть не по-христиански или не достойным похвалы то, что страна желает отомстить за преступление»⁷⁴. Но было бы несправедливым по отношению к Стивену представлять эту форму ретрибутивистской теории в качестве всей его доктрины, ибо имеется по крайней мере еще один элемент, вплетенный в его аргументацию. Его я буду называть по причинам, которые вскоре станут ясны, осуждающим элементом. Хотя сам Стивен не отличает его от своей собственной версии ретрибутивистской теории, его стоит выделить для тщательного рассмотрения, поскольку он в значительной степени фигурирует в той концепции функции и обоснования наказания, которая даже сегодня характерна для английской судебной системы и которой придерживаются многие консервативные английские и американские юристы.

Для понимания взглядов Стивена на поддержание морали при помощи права важно отметить что он, подобно лорду Девлину, исходит из того, что общество, к которому его доктрина должна применяться, характеризуется значительной степенью нравственной солидарности и испытывает глубокое возмущение в связи с нарушениями его нравственных норм. Подобно тому, как для лорда Девлина мораль, поддерживаемая правом, должна быть «общественной» в том смысле, что она общепринята и отличается тройственной характеристикой «нетерпимости, возмущения и отвращения»⁷⁵, для Стивена «невозможно наказывать что-либо, чего общественное мнение, как оно выражено в обычной общественной практике, не осуждает энергично и однозначно… Чтобы возможно было наказывать, нравственное большинство должно быть подавляющим»⁷⁶. Возможно, что в середине викторианской эпохи в Англии эти условия удовлетворялись в отношении «значительного числа действий», которые, согласно Стивену, трактовались как преступления просто потому, что расценивались как крайне аморальные. Возможно, «подавляющее моральное большинство» тогда действительно питало здоровое желание отмщения, о котором он говорит и которое должно было удовлетворяться наказанием виновных. Но было бы социологически наивным предполагать, что эти условия существуют в современной Англии, по крайней мере, в том, что касается сексуальной морали. Признание на словах официальной сексуальной морали не должно приводить к отрицанию возможности того, что в сексуальных, как и в других вопросах, может существовать несколько взаимно толерантных моралей и что даже там, где наличествует некоторая однородность представлений и практики, к нарушителям могут относиться не с ненавистью или негодованием, но со смешанным чувством удивления и презрения или с жалостью.