Читать книгу - "Состояние постмодерна. Исследование истоков культурных изменений - Дэвид Харви"

Одно из первоочередных условий постмодерна заключается в том, что никто не может или не должен рассматривать его как историко-географическое состояние. Разумеется, сформировать критическую оценку некоего положения, для которого характерно всеподавляющее присутствие, всегда непросто. Термины дискуссии, описания и репрезентации зачастую настолько четко очерчены, что, кажется, выйти за пределы самооценки просто невозможно. Например, сегодня общепринято отвергать с порога любое допущение, что «экономика» (как бы ни понималось это лишенное конкретики слово) может быть предопределяющим фактором для культурной жизни даже в «конечном счете» (как полагали Энгельс, а затем Альтюссер). Странность культурного производства постмодерна в том, насколько безгранично стремление к прибыли является детерминирующим фактором в первой инстанции.

Постмодернизм вступил в свои права в разгар описанной выше атмосферы вуду-экономики, конструирования и использования политических имиджей и нового формирования социальных классов. Должно быть вполне очевидным наличие определенной связи между этим постмодернистским всплеском и имиджмейкерством Рональда Рейгана, попыткой разрушить традиционные институты влияния рабочего класса (профсоюзы и политические партии левого толка), маскировкой социальных эффектов от экономической политики в пользу привилегированных групп. Риторика, которая оправдывает наличие бездомных, безработицу, нарастающее обнищание, отчуждение и т. д., апеллируя к якобы традиционным ценностям опоры на себя и предпринимательство, будет практически с той же легкостью восхвалять сдвиг от этики к эстетике в качестве своей доминирующей ценностной системы. Сцены уличной нищеты, отчуждение, граффити и разложение становятся зерном для жерновов культурного производства, но происходит это не в духе разоблачающего социальные пороки реформизма конца XIX века, как полагают Розалин Дойче и Кара Гендель Райан [Deutsche, Ryan, 1984], а в виде причудливого и кружащегося фона (наподобие изображенного в «Бегущем по лезвию»), относительно которого не требуется каких-либо социальных комментариев. «Как только фигура бедняка эстетизируется, бедность как таковая уходит из поля нашего социального зрения» – за исключением пассивного изображения инаковости, отчуждения и случайности в человеческом уделе. Когда «бедность и отсутствие жилья преподносятся в качестве эстетического удовольствия», действительно происходит подчинение этики эстетикой, из которого проистекают горькие плоды харизматической политики и идеологического экстремизма.

Если существует некая метатеория, которая может охватить все эти круговращения постмодернистского мышления и культурного производства, то почему бы нам ею не воспользоваться?