Читать книгу - "Бредовая работа. Трактат о распространении бессмысленного труда - Дэвид Грэбер"

Знаете, я сейчас часто вижусь с этими людьми на Уолл-стрит… я их знаю. Это люди, с которыми я обедаю. И я скажу совершенно прямо: там нездоровая моральная среда. [Эти люди] не считают себя обязанными платить налоги, не чувствуют ответственности перед клиентами, ответственности перед контрагентами по сделкам. Они грубые, жадные, агрессивные, у них действительно нет тормозов, и эти люди здорово надули всю систему. Они искренне считают, что у них есть Богом данное право брать сколько угодно денег и делать это любым способом, законным или незаконным.

Если посмотреть на пожертвования на избирательные кампании, что мне как раз вчера довелось сделать по другим причинам, то финансовые рынки – это спонсоры номер один на выборах в США сегодня. Наша политика коррумпирована насквозь… Обе партии по уши в этом.

И всё это привело к ощущению безнаказанности, которое и правда потрясает, его сейчас можно заметить при личном общении с ними. Это очень, очень нездоровая ситуация. Я четыре года ждал – уже даже пять лет, – что встречу на Уолл-стрит хоть кого-нибудь, кто заговорил бы на языке морали. И я этого так ни разу и не увидел^[24].

Вот, пожалуйста. Если Сакс был прав (а в самом деле, кому лучше знать, как не ему?), то на командных высотах финансовой системы находятся уже не люди, занятые бредовой работой. Это даже не люди, которые поверили собственным пропагандистам. Это просто кучка жуликов.

Важно также отличать бессмысленную работу от просто плохой работы. В качестве названия для последней я использую часто употребляемое слово «дерьмовая работа» (shit jobs).

Я поднял этот вопрос только потому, что эти два понятия постоянно путают, а это странно, ведь между ними нет ничего общего. Их даже можно противопоставить друг другу. Бредовая работа часто хорошо оплачивается, и у сотрудников, выполняющих ее, обычно отличные условия труда; просто она бессмысленна. Говноработа обычно совсем не бесполезная – как правило, это нужное занятие, которое явно приносит обществу пользу, просто к работникам плохо относятся и им мало платят.

Конечно, некоторые профессии сами по себе неприятны, но всё же приносят удовлетворение каким-то иным образом. (Есть старый анекдот о парне, который убирал слоновий навоз в цирке. Что бы он ни делал, он никак не мог избавиться от запаха. Он менял одежду, мыл голову, бесконечно натирался мылом, но запах не исчезал, и женщины его избегали. Старый друг наконец спросил его: «Зачем ты так с собой? Вокруг так много других мест, где ты мог бы работать». Парень ответил: «Что?! И бросить шоу-бизнес?!») Эта работа, в чем бы она ни заключалась, не бредовая и не дерьмовая. Некоторые другие виды работы, например уборка, сами по себе не являются унизительными, но их легко сделать таковыми.

Например, в университете, где я сейчас работаю, к уборщикам относятся ужасно. Как и в большинстве университетов сегодня, эта работа была выведена на аутсорсинг. Их нанимает не сам университет, а агентство, чей логотип красуется на фиолетовой униформе уборщиков. Им мало платят, они вынуждены работать с опасными химикатами, из-за чего им часто приходится брать отпуск для восстановления, например потому, что у них повреждены руки (а отпуск никак не компенсируется), и вообще отношение к ним наполнено презрением и произволом. Нет никакой причины так оскорбительно относиться к уборщикам. Но, по крайней мере, они могут быть горды (и, уверяю вас, обычно они действительно горды), потому что знают, что здания необходимо чистить, а значит, без труда уборщиков университет просто не смог бы функционировать^[25].

Дерьмовая работа – это синий воротничок с почасовой оплатой, а бредовая работа – это белый воротничок с окладом. Люди, делающие дерьмовую работу, часто сталкиваются с пренебрежением; мало того, что они вкалывают, так еще именно поэтому их не уважают. Но они хотя бы знают, что делают что-то полезное. Люди, выполняющие бредовую работу, наоборот, обычно окружены почетом и уважением, их ценят как профессионалов, они хорошо зарабатывают, и считается, что они многого достигли и имеют все основания гордиться тем, что делают. И всё же в душе они знают, что ничего не достигли. Они чувствуют, что не сделали ничего, чтобы заслужить все эти потребительские игрушки, которыми они наполнили свою жизнь. У них присутствует ощущение, что всё это построено на лжи, и это действительно так.

Это два абсолютно разных вида угнетения. Безусловно, не стоит приравнивать их друг к другу. Мало кто из моих знакомых променял бы бессмысленную должность менеджера среднего звена на работу канавокопателем, хотя они понимают, что канавы и правда надо копать. (Впрочем, я знаю людей, которые бросили свою бредовую работу, чтобы стать уборщиками, и вполне этим довольны.) Я лишь утверждаю, что каждый из этих двух видов работы угнетает по-своему^[26].

Теоретически также возможно работать одновременно и на бредовой и на дерьмовой работах. Думаю, если представить себе худшую работу на свете, она будет сочетанием этих двух видов. Когда Достоевский был в ссылке в Сибири, он придумал теорию, что самый ужасный вид пытки – это заставить человека бесконечно выполнять работу, которая явно бессмысленна. Он заметил, что, хотя заключенные были приговорены к «каторжным работам», на деле работа была не такой уж каторжной. У крестьян работа обычно намного тяжелее. Но крестьяне хотя бы отчасти работали на себя. На каторге тяжесть труда заключалась в том, что труженики ничего от труда не получали: