Читать книгу - "Томек в Гран-Чако - Альфред Шклярский"

– На восток, говоришь? Это ведь значит – к бразильской границе, то есть в другую сторону от места встречи с Томеком.

– Точно, ты попал в десятку! Дорога нас ждет долгая, рискованная, но благодаря этому мы обогнем Гран-Пахональ, а уж его и юго-восток кампы и их союзники берегут как зеницу ока.

– Может, ты и прав, но если мы так удлиним путь, как бы нам не опоздать на встречу с Томеком! Ведь он как в таком случае поступит? Как пить дать, постарается добраться до нас да и угодит в ловушку. Такого никак нельзя допустить!

– Единственное, что мы можем сделать – это попасть в установленное место еще до Томека, – ответил Смуга. – Никак нельзя больше тянуть с побегом.

– Все-то ты хорошо обдумал, – признал Новицкий озабоченно. – Да беда в том, что ничего у нас нет – ни оружия, ни снаряжения, ни носильщиков. Кстати, девчушка что-то такое лопотала о каких-то уитото, кашиби. Что, они действительно людоеды?

Смуга снова набил табаком трубку, прикурил от тлеющего в углу светильника и только тогда ответил:

– Я этнографией интересуюсь уже много лет. И сейчас в неволе не тратил времени даром, при любой возможности собирал сведения о племенах в Монтании. Знание их обычаев может помочь нам при побеге, а я об этом никогда не забывал.

– Я всегда поражался твоим знаниям о свете, о людях, – вставил Новицкий. – Что ты, что Томек и его отец – вы прямо ходячие энциклопедии! Говори, говори, я слушаю.

– Выше горной Агуайтии[12]живут воинственные кашиби, гамы зовут их «народом летучей мыши».

Ненавидят, что белых, что индейцев из других племен. По рекам плавают на небольших плотах. Мужчины ходят голышом, а женщины носят короткие юбочки. Убитому врагу отрезают голову, руки и ноги. Из вырванных зубов делают украшения, а руки-ноги варят, пока мясо не отстанет от костей. Пока кипят эти чудовищные военные трофеи, некоторые, бывает, пробуют этот «супчик», хотят таким вот образом присвоить себе смелость и силу убитого врага. Вот отсюда, наверно, и идет слух об их людоедстве. Еще мне говорили, что они жгут останки умерших родственников вместе со всем их добром, а прах съедают, чтобы к ним перешли свойства умерших.

– Потрясающие вещи ты рассказываешь, – изумился Новицкий. – А об уитото ты что-нибудь разузнал?

– Вот уитото – действительно людоеды и охотники за человеческими головами. Они съедают врагов, убитых в военных вылазках. Настоящий для них деликатес – это сердце, печень и костный мозг. Головы врагов они высушивают до размеров головы новорожденного. В этом племени чувствуется влияние африканских негров, рабов, сбежавших с плантаций. Уитото тоже сообщаются друг с другом с помощью тамтамов, играют на флейтах из бамбука, на бубнах. И волосы у некоторых из них курчавые. А танцы уитото – это смесь индейских танцев и африканской самбы.

– А чего же они тогда, раз они людоеды, не слопали сбежавших к ним рабов-негров? – удивился Новицкий. – Но насчет тамтамов – святая правда, я тоже об этом слышал.

– Видимо, индейцев и негров объединяла ненависть к белым, – объяснил Смуга. – Влияние негров еще заметнее у индейцев кокама, те живут недалеко от Икитос. У большинства из них – раскосые глаза индейцев и толстые губы негров.

– А, бешеный кит их забери! – буркнул Новицкий. – Веселенькое это местечко, Монтания!

– Верно-верно, Тадек, – подтвердил Смуга. – Да ведь Монтания – родина покуны, или еще духового ружья, как ее кое-кто называет. Покунами пользуются живари и ягуа, эти тоже охотятся за человеческими головами. Ягуа-то и отсекли голову племяннику Никсона, бедняга.

– Я помню, ты рассказывал про этот ужасный случай. Из-за этого-то ты и попал в беду. А я тебя хотел спросить о чамах, которые считают кашиби людоедами.

– Племя чама состоит из трех ветвей: кунибо, ссипибо и ссетебо. Чамы – люди довольно спокойные, кочуют в поисках пропитания. Вроде европейских цыган, передвигаются небольшими группами по рекам и озерам Монтании в маленьких, характерных таких лодках, те им так же необходимы, как мустанги для индейцев в североамериканских прериях. Чамы вообще-то ленивы, довольствуются одичавшей юккой, бананами и рыбой, а уж на охоту идут только, если их женщины совсем стервенеют и запросят мяса.

– Верно говорят, что не было бы счастья, так несчастье помогло, – заметил Новицкий. – Хороши бы мы были, если б нас в плен захватили чамы. Кампы хоть не морят нас голодом. Выпью-ка я еще немного масато, а ты говори дальше, Янек.

– Чамы верят только в чары и колдунов, у тех будто бы в груди сидят отравленные колючки, и эти колючки могут наслать на людей смертельные болезни. Всем грудным младенцам чамы деформируют головы[13].

Если рождаются близнецы, считается, что это наказание женщине за какое-то ее злодейство. Близнецов, как злых духов, живьем закапывают в землю, а женщину обрекают на полное одиночество. А если случается, что во время родов мать умирает, отец закапывает вместе с ней и новорожденного.

– Какое варварство, трудно даже поверить! И это, по-твоему, мирные люди?

– Милый мой капитан, я имел в виду только их отношение к чужим. И на самом деле, чамы воюют только с миниби и страшно их боятся. Может, и встретимся с чамами, они попадаются по берегам Укаяли вплоть до окрестностей Кумарии[14].

– Значит, они дружески настроены по отношению к белым?

– Нет, они тоже ненавидят белых за то, что те заставляют их рабски трудиться. Но они уже смирились с печальной судьбой. Некоторые даже охотно навещают своих хозяев, так называемых опекунов, ведь у тех столько всего интересного, незнакомого.

– Ну и добро! – сказал Новицкий. – Жаль только, что у нас-то ничего нет. Хоть бы оружие было, так мы бы уж справились. Ну, не будем падать духом, как-нибудь образуется.

– Верно, верно говоришь, Тадек! – поддержал его Смуга. – Ненавижу хныканье! Нет и не будет у нас оружия, ведь все, что нам удалось припрятать, мы отдали Томеку.

– Естественно, Томеку было труднее, ему нужно было спасать женщин.

– Я был уверен, что ты так скажешь, – с улыбкой сказал Смуга. – Мы оба хотели, чтобы у Томека и Салли все было хорошо.