Читать книгу - "Топот шахматных лошадок - Владислав Крапивин"

— Спасибо…

— Ты сразу не вставай, надо посидеть минут пятнадцать… А я пока вот это… — Он вынул из кармана мобильник, понажимал.

— Мама? Это я… Да ничего я не нервничаю, просто так позвонил. Как он там?.. Ну и ладно. Пока…

Ваня щелкнул крышкой телефона, погрузил его в недра «военно-патриотических штанов», смущенно объяснил Белке:

— Валяется на диване, задрав ноги, и читает «Незнайку на Луне». Он эту сказку может мусолить без конца, хотя всяких серьезных книжек, прочитал в пять раз больше, чем я…

— «Незнайку» я тоже люблю до сих пор, — сообщила Белка. Не то чтобы она и правда очень любила эту книжку, но надо же было о чем-то говорить.

На барьер бассейна рядом с Ваней прыгнула черная кошка.

— Мр…

— Луиза! — обрадовался Ваня. — Иди сюда!

Луиза подошла и снисходительно позволила погладить себя.

— Это кошка профессора Рекордарского, — сообщил Ваня.

— Мы немного знакомы, — сказала Белка. — С Луизой…

В это время послышался шум, будто на другой край бассейна опустился голубь. Луиза мягко скользнула в сторону, а Белка и Ваня разом оглянулись. На гранитном ограждении возник откуда-то пацаненок лет восьми. Он сидел на корточках и крутил в пальцах полупрозрачный самолетик.

— Птаха, привет! — весело и без удивления окликнул его Ваня.

Мальчишка был тонкошеий и тощий, с колючими немытыми локтями и коленками, в сизой майке и трусиках, обтрепанных так, что казалось, из них торчат перья. Голова его выглядела слишком большой — из-за темной меховой шапки, похожей на воронье гнездо. Из под шапки смотрели круглые коричневые глазища.

— Привет, — рассеянно откликнулся Птаха тонким, похожим на трель голоском. Опять повертел самолетик. — Вот, прилетел прямо в руки, неизвестно чей…

— Ты пусти его, он сам найдет хозяина, — посоветовал Ваня.

— Само собой. Только пусть отдохнет… — И странный мальчик Птаха мизинцем погладил стрекозиные крылья самолетика.

— Ты не знаешь, когда воду пустят в бассейн? — спросил Ваня. — Купаться можно было бы… Обещали еще в мае…

— Дядя Капа сказал, что скоро, — охотно отозвался Птаха. — В трубах пробка была, теперь ее продули, она — чпок! — И он рассмеялся, будто высыпал на стекло бусинки. После этого Птаха, видимо решил, что самолетик отдохнул. Поднялся на ногах-лапках, щуплый, похожий на кулика, махнул рукой — над ней сверкнули крылышки:

— Лети, хороший!

Аэропланчик взмыл и по дуге пошел к верхним карнизам кирпичных зданий. Но он не ударился о них и не взлетел над ними, а просто растаял в солнечном свете. А у Белки и Вани за спиной в это время опять зашуршал воздух — будто птичья стайка взлетела. Белка оглянулась. Птахи не было.

— Куда он девался?!

— А, это Владик Пташкин. Он такой… — с удовольствием отозвался Ваня. Потом сбоку глянул на Белку, посерьезнел и сказал нерешительно: — А тебя как зовут?

— Ох…

— Что?! Опять болит? — сразу напрягся он.

— Да не болит. «Ох» каждый раз потому, что надо объяснять, какое дурацкое имя… Бабушка настояла, чтобы назвали Элизабеттой. Даже не Елизаветой, а именно Элизабеттой! «Подумайте, как будет красиво, когда станет взрослая — Элизабетта Аркадьевна»! Ну уж фиг! Буду паспорт получать, переделаюсь на Елену…

— Да зачем? По-моему и правда хорошо, — сказал мальчик Ваня. Впрочем, без уверенности.

— Уж куда как хорошо! «Элизобетонная конструкция»… А пока маленькая была, вообще мучение. Называли и Лизой, и Бетой (хорошо хоть не Альфой). И… в общем, сплошное издевательство. А в первом классе я топнула ногой и переделала себя в Белку. Так и прижилось… — Они встретились глазами, и теперь Белкин взгляд был вопросительный: «А ты… кто?»

«Вдруг и в самом деле Ваня?»

Мальчик нагнулся, тронул проросший между плит одуванчик, посмотрел, как он качает солнечной головкой.

— У меня, Белка, похожая история. Только не с бабушкой, а с дедушкой. И с прадедушкой. Прадедушка был чех, он попал к русским в плен в пятнадцатом году, когда Первая мировая война… И остался в России, стал потом врачом. И дедушка — врачом, и отец… Когда я родился, дед стал говорить: «Назовем мальчика «Вацлав», как моего папу». Но родители говорят: «Это, конечно, хорошее, но не здешнее имя, как с ним в России?» И договорились, что буду Вячеслав — ну, будто русский вариант Вацлава. А уменьшительно стали звать все же по-чешски: не Славка, а Вашек…

— Да это же здорово!

Было и правда славно. Подходяще так для мальчишки с шапкой льняных волос. И, к тому же, Белка была довольна, что угадала хотя бы первые две буквы. Она, кажется, слишком явно обрадовалась. И, застеснявшись этой радости, быстро спросила:

— А Сёга это Сергей, да?

— А? Да. Серёжка…

— Брат, да? — спросила Белка, хотя и так было ясно.

— Да, брат…

Белка вдруг заметила, что, когда Вашек говорит «да», получается мягко и с чуть заметным придыханием. Похоже на «та-а». «Та-а зачем?.. Та-а, брат…» И это тоже было славно.

Вашек сидел, слегка откинувшись, и смотрел перед собой, словно вспоминал что-то. Крепко взялся по бокам от себя за гранитный выступ. Белка опять подумала, какие у него длинные тонкие пальцы. Вашек шевельнул пальцами, словно Белкин взгляд щекотнул их. Она тут же отвела глаза. И быстро сказала:

— А вы совсем не похожи, ты и Сёга…

Вашек тихо качнулся вперед-назад, взялся за гранит покрепче. И вдруг проговорил:

— Понимаешь, он не такой брат… Ну, не кровный, а приемный. Или говорят «названный». Он у нас полтора года живет…

Белке показалось, что о чем-то таком она уже догадывалась в глубине души. И неловко молчала: сунулась не в свое дело. Можно ли дальше расспрашивать? Но Вашек не стал молчать. Качнулся и продолжал:

— Его к папе в больницу беспризорники привели. То есть принесли, с таким вот приступом. Он жил с ними, в каком-то подвале, а потом у него это стало случаться и они перепугались: мог ведь и умереть… А папа работает в больнице скорой помощи, это недалеко отсюда. Знаешь, здание такое, похожее на приморский санаторий, на Фрунзенской?

Белка торопливо кивнула. Вашек продолжал, глядя перед собой:

— Ну вот, притащили его и убежали. А папа как раз был на дежурстве… Ну, малость привели его в чувство, Сёгу этого. А потом папа позвонил маме. Он-то не детский специалист, а мама работает в поликлинике при детской больнице. Забрали Сёгу туда… А у него приступ за приступом. И никто ничего не может понять. Это ведь не эпилепсия какая-нибудь и не что-то другое, известное. Непонятные приступы боли… И никто не мог поставить диагноз. Вроде бы все в норме: и сердце, и… ну весь организм. Только общее истощение, но боль-то не из-за этого. Думали: может нервное? Тоже не смогли выяснить… Лежал он там два месяца, а дальше что? В обычный интернат больного не примут. В госпиталь для детей-хроников? А кто возьмет без диагноза? Да и мест нету…