Читать книгу - "Рассказ инквизитора, или Трое удивительных детей и их святая собака - Адам Гидвиц"

– Одна маленькая птичка, – продолжала Бланш, – шепнула мне, что твое селение сгорело. Какое несчастье! Как же это случилось?

С трудом разомкнув губы, белые и хрупкие, точно яйцо ласточки, Якоб сказал:

– Я думаю, кто-то неосторожно обращался с очагом.

– Как это похоже на крестьян, – промурлыкала Бланш, приподнимая свои выщипанные брови, – взять и сжечь свое собственное жилище по чистой глупости!

– Матушка… – вздохнул Луи.

Но в тот же самый миг Якоб сказал:

– По крайней мере, это не так глупо, как жечь книги.

Микеланджело уронил оловянный кубок на серебряное блюдо, стоящее перед ним. Звон удара разнесся эхом по всему огромному залу. Тем не менее никто из сидевших за столом и не посмотрел на него. Все они смотрели на Якоба. Что в каком-то смысле было и неплохо, поскольку Микеланджело так и остался сидеть с открытым ртом, словно ожидал, что туда польется вино из кубка, тогда как на самом деле оно стекало ему на колени.

– Что это было? – спросила Бланш очень спокойно.

– Я сказал, по крайней мере, у нас, в отличие от вас, хватает ума не жечь книг.

Руки у Якоба дрожали, но голос не срывался. Король в своем деревянном кресле сел чуть прямее.

– И что же это за книжки такие? – спросила Бланш, невинная как цветок.

– Еврейские книги. Труд многих столетий. Мудрость веков, – сказал Якоб.

Бланш наклонилась вперед:

– Что ж ты за странный крестьянин такой! Не так уж много крестьян защищают евреев, не так ли?

– Послушай, – вмешался король. Ему явно было не по себе, как и всем остальным, – эти книги, которые мы сжигаем. В них нет мудрости.

– Именно! – сказала Бланш. – И мне интересно, кто сказал тебе иное.

Ее взгляд обратился к Микеланджело. Он отразил ее взгляд и заставил опустить глаза, а вино все лилось и лилось ему на колени.

– Это не Библия, – продолжал Луи, – это книги Талмуда. Новые законы. Не Божьи. Они неверно трактуют добрую Книгу, и по их наущению раввины уводят свой народ от Слова Божьего.

– Это для их же собственного блага, – согласилась Бланш.

Вильям больше не мог сдерживаться. Он прилагал такие усилия, чтобы не вмешаться в разговор, что отчаянно елозил по креслу своим огромным задом, но это, похоже, оказалось лишь временным и недостаточно сильным способом заставить себя хранить молчание.

– Но подумайте хотя бы о вложенном труде! – Он почти кричал. – Целая жизнь уходит, чтобы сработать одну-единственную книгу – переписать, иллюминировать, снабдить глоссарием, сделать описание и, наконец, сшить ее! Целая жизнь! Вы же предадите огню дюжины чьих-то жизней!

– Дюжины? – сказала Бланш. – Кто говорит о дюжинах?

– Я… – Вильям запнулся, – я так полагал, что по крайней мере…

– Тысячи! – гордо сказала Бланш. – Мы собрали тысячи еврейских книг со всего королевства. Ну, на самом деле это аббаты собрали их для нас. Они просили местных евреев одолжить их на время, чтобы сделать копии. Думаю, безбожно льстили при этом – евреи ведь такие гордые. А порой, ежели честно, и угрожали. Но это все – для спасения их же душ!

– Иногда приходится причинять боль сердцу, чтобы спасти душу, – согласился король.

– Да, да. Их все свезли в Сен-Дени, а завтра доставят в Париж для сожжения.

– Завтра? – воскликнул Микеланджело.

– Ну да. Как раз на старом мосту, где сидят менялы. Это даст евреям хороший урок, да, мой сладкий? – сказала Бланш сыну.

Король кивнул, прямые пряди волос качнулись у бледных щек.

– Если это спасет душу хотя бы одного из моих евреев, это стоит того.

Якоб украдкой бросил взгляд на Жанну. Она собирается представлять припадок? Ее голова безутешно поникла над тарелкой с нетронутой едой.

– Завтра, – пробормотал Микеланджело, – завтра.

– Надо ли мне… – Монахиня вглядывается в напряженные лица слушателей.

– Да! – кричим мы все как один.

И она продолжает.