Читать книгу - "Королевишны #3колбаски - Клементина Бове"

Но… как же Колобулька? И мама, и Жак-Орельен? И Филипп Дюмон? Эх, Клаус, Клаус, и не проси меня бросить их одних в Бурк-ан-Бресе. А «Жорж и Жоржетта», а филе «Пьер», этот огромный шмат говядины?

А Астрид с Хакимой, а Солнце? Да, на минутку, кто будет тушить пожар его культей, если я уеду? Не может же он всю жизнь делать это сам!

Я сама толком не знаю, чего жду от встречи с Клаусом.

Так-так, теперь Хакима рассказывает Астрид про свою жизнь. Ну да, лучше ей, чем Мирей. Мирей она боится.

– …Потому что я очень стеснялась. Не так, как все, а просто жутко. Ну, типа, не могла сказать ни здравствуйте, ни спасибо, ни до свидания, даже войти с мамой в булочную не могла! Плакала, если на меня смотрят. Как-то раз в автобусе мне сказали, что у меня шнурок развязался, и я рыдала несколько часов.

– Ужас какой, а? И долго так было?

– До позапрошлого года.

– Но как тебе удалось побороть эту стеснительность?

Хакима колеблется – может, потому, что Солнце оглянулся на миг. Потом решается:

– Я ходила к детскому психологу.

– Вот как? И сработало?

– Да, но не сразу. Сперва, поначалу я, понимаешь, и слова не могла сказать. Просто сидела на стуле не шевелясь, до того боялась. Она несколько недель ждала, пока я заговорю. Папа ворчал: «Мы платим психологу сто евро в час, чтобы Хакима просто молча там посидела!» Он не понимал, зачем мама так настаивает на этом. А потом блок стал проходить.

– И как? Она просила тебя вспомнить что-то из раннего детства? Какую-то травму? Может, ты видела убийство?

– Нет. Просто я была такая, и всё. Она заставляла меня делать упражнения. Сначала мы вместе ходили в супермаркет, и я должна была поздороваться с кассиршей. Потом мы гуляли на улице, и мне надо было спросить у кого-нибудь время. Потом позвонить в справочную. Каждый раз я ревела, паниковала, но в конце концов блок прошёл. Мне даже пришлось звонить соседке, чтобы одолжить масла, – это был кошмар.

– Зато сработало. Теперь-то всё прекрасно.

– Да, да… Но вообще нет. Я не люблю, когда много людей. Не люблю говорить с незнакомыми. Мне помогают приёмы, о которых рассказала психолог, например представлять маму или Кадера на месте того, к кому обращаюсь. Но всё равно я не люблю, когда много народу, не люблю, совсем не люблю, когда толпа и когда незнакомые люди заговаривают со мной.

– Но, Хакима, – удивляется Астрид, – при этом уже три дня как куча незнакомых людей с нами говорят!

– Знаю, – печально отвечает Хакима. – И мне это совсем не нравится. Сейчас ничего, мы едем на великах, но как подумаю, что скоро мы будем в Париже, у меня в животе всё как будто сжимается, до того страшно…

– Серьёзно? И почему ты нам ничего не сказала?

– Ну, не хотела беспокоить…

– Ты прекрасно справляешься с этим, родная, – прервал её Солнце. – Я вижу, что теперь гораздо лучше. И психолог тут ни при чём, просто ты становишься настоящей девушкой.

Хм, Солнце явно не любит психологов. Как и отец, он считает, что такие проблемы решаются сами собой, когда девочка вырастает в настоящую девушку. А сам он ходил к психологу? Я бы удивилась. Солдат к психологам не ходит. У него могут сколько угодно гореть культи, но дух остаётся холодным – потухшим.

В Бриар мы въезжаем уже в сумерках. Неважно, нас всё равно ждут. Я даже не знаю, кто эти люди; кто-то из них, вероятно, мэр, а вон тот, в костюме, наверное, депутат. Мы продаём наши колбаски бесконечно счастливым людям: «Мы бесконечно счастливы встретить вас, девушки», «Мы счастливы, мадам, это для нас счастье, мадемуазель». Наши колбаски восхитительны, прицеп восхитителен. И вы, девушки, вы тоже восхитительны!

Преувеличивать, конечно, не стоит, но нужно признать, что мы неплохо подрумянились на солнце. Волосы у Астрид стали цвета светлого пива. У неё слегка сгорел нос, но в остальном кожа позолотилась и веснушки немного скрывают прыщи. У Хакимы кожа чуть ли не темнее волос, которые выгорели до песочного оттенка. Ну а Солнце прекраснее прежнего, сверкает в своей коляске. Да и я тоже загорела – забавно, как облагораживает бурлацкий труд. И да, мы похудели, это правда. У меня меньше жира на боках и на икрах мышцы проступили. За эти несколько сотен камэ на великах мы поневоле сбросим вес.

– Мадемуазель Лапланш, вы пример для всех читательниц блога «Молодёжная диета». Это ваши ровесницы, которые, как и вы, не вполне довольны своим телом и хотят сбросить вес. Могу я взять у вас интервью? Они мечтают услышать вашу историю и узнать, как могут сами, если захотят, избавиться от лишних килограммов… Хорошо?

– Разумеется, нет.

Чихала я на это (шепчу я, вгрызаясь в шоколадный пломбир).

Мэрия дарит нам ночь в гостинице. Мы говорим им, что не можем принять такой подарок, это слишком любезно, но нет, нам не отвертеться, нас заставляют переночевать в отеле!

– Гляди, Мирей! Тут даже кондиционер для волос есть!

Душ горячий, и стены без мыльных соплей. Блаженство: пыль, пот, крем от солнца сходят с меня вековыми пластами. Брею подмышки одноразовым станком. Шампунь пахнет лавром, кондиционер – розмарином. Я долго промываю волосы, пока они не начинают скрипеть.

Выхожу из ванной, Астрид лежит на кровати перед включённым теликом и попивает чай – чайник есть прямо в номере.

– Есть что-нибудь нормальное?

– Неа, только приколы с ютуба крутят.

– Прекрасно! Как раз то, что нам сейчас нужно.

Мы засыпаем под приколы. Дама моет фасад дома, собака кусает её за зад, и она роняет швабру на голову прохожему. Смешно!

В полночь я просыпаюсь от звуковой заставки новостей. Эх, Астрид, Хакима, Солнце, вам должно икаться во сне, потому что о нас говорят с первых же секунд. Три Колбаски в Бриаре, завтра они будут в Монтаржи. Интервью с моей тыквообразной физиономией. Обзор твитов и групп в фейсбуке, где нас поддерживают. Видео с камер наблюдения в неверском кемпинге, где видно, как Мало прыгает через чью-то палатку. Наши колбаски скворчат, люди их смакуют. Горчичный соус просто сказка! Социолог объясняет, в чём причины нашей непомерной популярности. Элиза Мишон, мэр Парижа: «Столица будет рада принять этих юных девушек». Но что же собираются они делать в Париже? Загадка…