Читать книгу - "Королевишны #3колбаски - Клементина Бове"

Мы не сказали ей этого не потому, что боимся, что она начнёт задирать нос, а потому, что на каждого, кто говорит, какие мы гениальные, сильные, умные и боевые, в недрах соцсетей находится кто-то, кто усердно пишет, что мы жирные дуры, уродины, шкуры продажные, швали и шлюхи, грязные идиотки, страшны как задница, как три свиноматки. Кто эти люди? По-прежнему загадка. Правда ли за этими жуткими оскорблениями стоят живые люди, которые тоже едят, смеются, танцуют?

Астрид ничего, она начинает относиться к этому философски. Я же давно познала великую мудрость, которая заключается в том, чтобы перестать обижаться. И всё же нет-нет да бывает, что какой-то особенно едкий, особенно жестокий, особенно точно нацеленный комментарий разобьёт мою стальную веру в себя на кусочки. Например, на сайте «Лё Монд»: «Мне искренне жаль этих трёх девушек. Особенно бедняжку Мирей, которая, похоже, убеждена в своей необычайной одарённости, в то время как она не только уродлива, но и глупа. Больно смотреть, как этим детям дают выставлять себя напоказ по всем центральным каналам». Или другой, от анонима, на сайте «Прогресса»: «Я учусь в одном классе с Мирей Лапланш. Она та ещё интриганка и к учителям подлизывается».

Эх, да, не одни «свиноматки» и прочие «пипец ты уродина лол» застревают порой в горле.

Солнце:

– Кончай читать комментарии, Мирей, а то телефон отберу.

Вот потому-то мы и решили скрыть от Хакимы правду: если даже мне непросто от них оторваться – и оправиться, – то уж Хакиме… Хакиму от этого надо уберечь. И вот мы крутим педали. С утра я спросила Солнце «Кадертыкак?», а он ответил «Хорошомирей». И правда, он вроде не стонет от боли, толкая коляску вперёд.

Набережные Луары прекрасно оборудованы для велосипедистов, реку видишь не всегда, но всегда чувствуешь её, сонную, за деревьями. Так как мы на велодорожке, журналисты наконец от нас отстали. Нет ни сильных спусков, ни подъёмов, да и небо, похоже, решило больше не шутить: впервые мы чувствуем, что наматываем километры легко и степенно. После двух дней ломоты в ногах мышцы и нервная система, видимо, подписали акт о ненападении: боль стихла, сменившись полным отсутствием ощущений. Икры стали твёрдыми, как каучуковый мячик, и почти не чувствуют прикосновения. В общем, мы потихоньку превращаемся в велосипедисток, то есть в холодные, терпеливые, непоколебимые машины.

– И всё-таки, – говорит мне Солнце, – попадись мне эта сволочь… как, говоришь, его зовут?

– Мало, – цежу я сквозь зубы.

– Мерзавец. Думаешь, он едет за нами?

– Не знаю. Не понимаю, зачем он это делает. Какая ему разница? Его же вообще не касается.

– Это психология, – объясняет Астрид. – Он хочет нашего унижения и не может смотреть на нашу славу.

Наверное, всё так, но… неужели настолько, чтобы покушаться на наше имущество? И как он вообще сюда добрался, этот мерзавец Мало? На мопеде? Из Бурка? Я даже не пытаюсь его понять; он ведь того и добивается. Хочет, чтобы мы смутились, растерялись, нервничали. А вместо этого мы собраны как никогда.

Ух ты, «динь-динь!»: велосипедисты нас узнали…

– Привет, Колбаски!

– Браво, Колбаски!

– Удачи, Колбаски!

– Как дела, Колбаски?

– Вы – лучшие!

Да, реально существующие люди, похоже, все нас любят. Какая пропасть между тем, что пишут в интернете и что говорят те, кого мы встречаем! И эта известность – так странно. Я не привыкла, чтобы мне так улыбались. Не привыкла, чтобы спрашивали, как у меня дела. Наверное, примерно то же – быть красивым: я всегда замечала, что красивые люди притягивают улыбки и «как дела». Нам не хочется, чтобы у красивого человека дела были плохо. С уродинами-то ясно, у них всегда всё плохо – они же уродины.

Но вот наконец и мы заслужили право, чтобы нас спрашивали про наши дела и чтобы нам улыбались.

* * *

– Милостивые Колбасенции, любезный предводитель, мы подъезжаем к Сансеру!

– Где он?

– Да вот же!

– Там? Наверху? На холме?

– Да-да. Красивый, а? Великолепный! Я смотрела по Гугл-картам. Вот увидите, это стоит небольшого крюка. Замок на вершине – это часть укреплений, возведённых в эпоху…

– Мирей, он нереально далеко! И высоко!!!

– Астрид, ты, как всегда, преувеличиваешь. Малюсенький крючочек, о котором и говорить не стоит!

– Но почему ты так туда стремишься?

– Увидишь, Хакима, скоро увидишь…

* * *

– Добро пожаловать в наш прекрасный Сансер, юные дамы! В столицу всемирно известных сансерских вин и…

– Сыра шавиньоль!!!

– Именно, мадемуазель… э-э… Лапланш. Я вижу, тут отличница по географии сыров! – объявляет госпожа мэр, пожимая мне руку.

– Мирей… ты заставила нас лезть на этот холм, только чтобы посетить деревеньку, где делают твой любимый сыр?!

– Моя скандинавская Колбаска, такое мы пропустить не могли. Никак!

– Да ведь этого шавиньоля в любом магазине полно, по всей стране! Зачем тебе есть его прямо здесь?

– Это как паломничество, Астрид. Прояви уважение к моей религии.

Пока Астрид с Хакимой ворчат в стороне, бросая на меня недобрые взгляды (как это по-девчачьи – говорить гадости про других девчонок!), я жду, когда нам троим поднесут положенные трём волхвам мирру и ладан. И вот, как я и ждала, подходит молодой человек с большим подносом, на котором высится пирамида круглых сырных головок… а следом ещё один – несёт поднос с хлебом… И пока Астрид с Хакимой продают колбаски толпам с окрестных сёл, а Солнце говорит: «Нет, спасибо, вы очень добры, но я правда не пью» – красивой девушке, которая пытается наполнить его бокал, я радостно общаюсь с мэром под пристальным взглядом двух камер (наша вечная заноза из BFM TV и двое новеньких с «Франция 3»).

– Должна признаться вам, госпожа мэр: я фанатка шавиньоля ещё с младенчества. Настолько, что в два с половиной месяца отказалась от материнской груди и принимала молочное только в виде головок шавиньоля.

– Что ж, значит, вы в нужном месте. Если хотите, можем устроить вам экскурсию по местам, где у нас делают сыр, познакомить с…

– Увы, не искушайте меня! К вечеру мы должны быть в Бриаре. Нельзя медлить ни секунды. Но если вдруг я ещё буду в ваших краях, вы меня сводите?

– С удовольствием!

– Даже когда я больше не буду знаменитой?

– Думаю, мадемуазель Лапланш, в ближайшем будущем вам это не грозит…

Я краснею и лопаю, лопаю шавиньоль разного возраста и твёрдости (о, мучнистая горечь зрелой головки; о, мягкая кислинка молодой!). Журналисты задают вопросы, я отвечаю лишь наполовину. Кого вы подозреваете во вчерашнем посягательстве на ваше имущество? Одного МАЛОвоспитанного типа. Что вы намерены делать в Париже 14 июля? Это связано с парадом? С салютом? Со взятием Бастилии? Мирей, вы удивительно взрослая для своего возраста, в чём секрет?