Читать книгу - "Голос крови - Люси Пьерра-Пажо"

– Вам кого?

Ответ Либертэ тоже был неизменным:

– Мне заказали шестеренки для сломанного карманного театра.

Не меняя выражения, женщина открывала дверь шире, чтобы Либертэ могла протиснуться. Квартирка всегда была наполнена паром: на чугунной плитке кипел огромный котел. В темной комнате в глубине жилища сидел тот, кто нужен был Либертэ. Лицо его было мрачным, как тень. Либертэ знала только его имя – Паолино – и, честно говоря, не стремилась узнать больше.

Во-первых, торговля, которой она занималась, была незаконной. Во-вторых, человек этот совсем ей не нравился. Всякий раз, когда Либертэ появлялась в квартире, Паолино рассматривал в лупу какие-то предметы или что-то писал в своих бухгалтерских книгах. В тот день он разглядывал вазу из белого фарфора. На перекупщике был монокль с увеличительным стеклом, и казалось, что правый глаз его вдвое больше левого. Весьма неприятное зрелище!

– А вот и моя любимая воровка! – воскликнул Паолино.

Он оторвался от вазы и указал Либертэ на стул. Перекупщик был так же толст, как и его супруга. Глаза у него были хищные, косматые седые волосы сливались с густой бородой. Из этих белых джунглей торчал крючковатый нос. Больше всего Паолино походил на орла, который разучился летать и растолстел.

– Всё мародерствуем? И как идут дела? Особняки Лариспема еще делятся с вами сокровищами?

Либертэ пожала плечами. Ее собеседник всегда говорил с презрением. Не было сомнений: он терпеть ее не мог. Паолино показал вазу, которую всё еще держал в руках.

– Взгляни-ка. Ее мне принесла одна маленькая крыса, похожая на тебя. Такое держать дома нельзя.

Либертэ внимательно осмотрела вазу. Обычная фарфоровая штука, каких много. Разве что бороздки поперек корпуса были разной длины.

– Почему же нельзя? Обычная ваза.

Паолино ухмыльнулся.

– Ты просто невнимательно смотришь! Вы, молодые, все одинаковые. Приглядись-ка, малышка. Научишься кое-чему!

Паолино завел люксоматон на два оборота, придвинул его к вазе – и на письменный стол упала тень. Либертэ даже икнула от удивления. На столе – как в театре теней – появилась картинка, хорошо знакомая всем в Лариспеме: профиль свергнутого короля Наполеона III^[5]. Так вот что изображали причудливые бороздки! Паолино хмыкнул, довольный произведенным эффектом. Он отложил люксоматон – ваза вновь стала обыкновенной.

– А теперь покажи товар!

Либертэ с трудом заставила себя отвести взгляд от вазы и достала добытое во время последней вылазки. Тяжелая серебряная статуэтка, изображавшая двух всадниц, отрез шелковой ткани с вышитыми золотыми пчелами, колье и золотой крест, украденные в доме с тремя лунами. Паолино покачал головой.

– Недурно. Весьма недурно.

Он взял статуэтку, поставил ее на ладонь – так осторожно, словно всадницы были из хрусталя. Осматривая крест, Паолино на мгновение замер. Через лупу он разглядел три луны, выгравированные на обратной стороне.

– А где, ты говоришь, вы это отыскали? – спросил он нарочито равнодушным тоном.

Но Либертэ не растерялась. Она прекрасно видела, как привлек внимание перекупщика герб. Девушка пожала плечами.

– Не знаю, – солгала она, чувствуя, что заливается краской.

Паолино бросил на нее быстрый взгляд. В это мгновение он особенно был похож на хищную птицу! У Либертэ по затылку пробежали мурашки, но она взяла себя в руки и постаралась не выдать волнение.

– Скажи мне только… кроме креста и ожерелья ничего больше не было?

В памяти Либертэ промелькнул смутный образ мужчины… О доме с тремя лунами она старалась не вспоминать. В тот вечер что– то случилось, но что именно, Либертэ не знала. Кармина заявила: просто сработал патрульный автомат, а никакого светловолосого незнакомца в помине не было.

Однако чуть позже Либертэ заметила, что один из ножей Кармины отсутствовал, а другой был в крови. Но как Либертэ ни старалась, эту тайну разгадать не могла.

– Нет, не думаю, – ответила она.

– А книги там не было?

Либертэ покачала головой и, стараясь не встречаться глазами с перекупщиком, сказала:

– Нет. Больше ничего. Всё вместе это будет стоить сто быков.

– Смеешься ты, что ли?! – воскликнул Паолино. – Шестьдесят! И радуйся, что я такой щедрый сегодня.

Либертэ облизала пересохшие губы. Ей не терпелось поскорее уйти. Тесная затхлая комната, толстяк Паолино, заполнивший всё, плач детей в гостиной – это чрезвычайно раздражало. Если бы только Кармина не нуждалась в деньгах, Либертэ уступила бы. Шестьдесят быков – это в два раза больше, чем зарабатывает плотник за целый месяц, а уж плотникам по нынешним временам жаловаться не на что.

– Коллекционеры, которым вы всё это продадите, дадут двести быков лишь за крест, – заявила Либертэ. – Девяносто быков, вот последняя цена.

Паолино придвинулся так близко, что Либертэ была вынуждена отступить.

– Я бы мог заставить тебя отдать мне всё задаром. Тебе повезло, что приносишь мне прибыль. Восемьдесят пять.

Либертэ сглотнула и едва заметно кивнула.

– Вот и славно.

Порывшись в ящике комода, Паолино достал шкатулку, открыл ее ключом, что висел у него на шее, отсчитал восемьдесят золотых быков и пять серебряных телят, передал их Либертэ. Та сочла за лучшее поскорее убраться.

– До встречи, красотка! – крикнул вслед Паолино.

В гостиной играли дети; девушка столкнулась с ними и чуть не упала. Со всех ног она сбежала по лестнице и поспешила прочь с улицы Дюларбен. На бульваре Луиз-Мишель остановилась передохнуть. Грязный воздух Лариспема показался ей упоительно свежим по сравнению с атмосферой покинутой квартиры. Либертэ еще раз всё подсчитала. До суммы в пятьсот быков им с Карминой как будто не хватало именно восьмидесяти пяти. И теперь они у них есть! Ура! Они успели! Срок истекал через два дня. Либертэ облегченно улыбнулась. Настроение заметно улучшилось.

Девушка вскочила на велосипед, просмотрела свой путевой лист. В нем были обозначены автоматы, требующие ремонта. Четыре можно вычеркнуть. Два из них Либертэ уже починила, всё просто. С двумя другими чуть сложнее. Для починки нужны особые детали, этим Либертэ займется завтра. Оставался один автомат, последний в списке. Он находился на улице Груссе рядом с Лашез, самым большим кладбищем города. Либертэ вздрогнула. Это место совсем ей не нравилось.

Во время Второй революции на кладбище шли упорные бои. Тройка решила проявить уважение к усопшим и уберегла могилы от участи, постигшей частные особняки. Кладбище не уничтожили, а просто огородили. Теперь оно было заброшенным: никто за ним не присматривал. У ворот стоял большой памятник коммунарам^[6]. По аллеям кладбища день и ночь ходили патрульные автоматы, готовые парализовать электричеством как злонамеренного мародера, так и бесстрашного студента, ищущего новых впечатлений.