Читать книгу - "Телониус Белк - Фил Волокитин"

Чтобы начать сносно играть негнущимися пальцами, оказывается, тоже приходится долго тренироваться. Отдельно на себе всё надо тащить. И не день и не два. И не час, например, а восемь. Я, впрочем, сижу всего час, но уже устал до чёртиков.

– Сфера, – говорит белка. – Действуй как сфера.

– Причём здесь сфера твоя? – огрызаюсь я.

И ведь не в первый раз Белк заводит про эту сферу разговор! Неспроста хочет, чтобы я запомнил про эту дурацкую сферу. Может, это только на первый взгляд кажется таким натянутым и пафосным – сфера!? И, быть может, пора просто привыкнуть к тому, что мой глупый Белк знает то, чего не знает никто – ни Горжетка, ни остальные преподаватели. Кажется, пора бы уже начать сделать расследование насчёт этой сферы.

В интернете я уже всё посмотрел. Сфера – понятие многозначное, сфера, это и то и другое и третье. Но только не то, что мне нужно сейчас.

Про негнущиеся пальцы в Википедии тоже ничего нет.

Возможно, поняв, что Белк имеет в виду, я пойму, что происходит со мной сейчас. Началось всё тогда, когда Козёл приходил ко мне с саксофоном. Зачем он пришёл? Ведь не для того, чтобы лишить меня радостей детства и беспечного запуска вертолёта на детской площадке? А что? Если бы не он, запускал бы и дальше себе вертолёт. На пианино бы играл. Поигрывал бы в школьной группе на синтезаторе. А хороший синтезатор мне мог и Ботинок купить. Вышло бы дешевле, чем платить за квартиру в Финляндии.

Может быть, я спрашиваю как-то не так?

Аууу, Белк! Что значит сфера?

Отвечает на этот вопрос белк, как и всегда, впрочем, туманно. Может и спрашивать надо не абы как? Может начать, с того, что такое «белк», а не сфера?

– А сфера это белк? – играю в слова я, – Или белк это сфера?

И Телониус Белк озадаченно смотрит на меня, как на глупого:

– Есть квадратный белк. А есть сферический. Что непонятного? – произносит он описательным тоном и указывает широким жестом на окно где кружаться снежинки.

Тогда я рисую на бумажке квадрат. Потом вписываю в него то, что кажется мне сферой. Двигаю под нос Белка всё то, что у меня получилось:

– Непонятно. Сферический белк лучше? Он, что, круче квадратного?

Но Белк затрудняется дать ответ. А ещё он слишком занят очисткой клубничного тоста от собственной шерсти.

Посмотрев на него со стороны, так и не скажешь, что это такая вся из себя музыкальная белка.

Понимать это следует так. Есть круглый дурак, есть квадратный. А вдобавок ко всему есть, конечно, сферический.

Но ничего. Рано или поздно, я разберусь во всём сам. Дойду своим умом. Всего-то и надо понять, как сочетается понятие сферы с растопыркой из пальцев, в которую сама собой превращается рука, если их не сгибать. Сейчас, моя рука чувствует себя еще большей корягой, чем в те моменты, когда я занимаюсь на саксофоне. Теперь у меня и на пианино не получается ровным счётом ничего. Добавим ещё кое-что, насчет ровного счёта. Моё безупречное «раз-два-три-четыре» страдает от этого больше всего.

– Белк, – аккуратно захожу я с другой стороны. – А что будет, когда до меня наконец дойдёт как негнущимися пальцами играть? Что будет, когда я твою школу освою? Поможет мне этот прикол в чём-то или ещё что-нибудь?

– Не знаю, – лениво отвечает Белк и берёт комиксовый журнал, – Мне не особенно помогло. Больше никто так не делает. Будем с тобой – два сапога сфера.

Как, только два? И всё? Вот это я понимаю – новость.

– Раньше как было, – невольно впадаю я в беличий поучительный тон. – Раз-два-три-четыре. И так всю жизнь. И вся жизнь вертелась по счёту раз-два-три-четыре. А тут какая-то ерунда. Пальцы ломаются. И счёт вслед за ними тоже. Ломает всё то, чему меня учили. А жизнь может тоже поломается вслед за ним

И в голове гремит гром. Потому что, сказав про жизнь, я понимаю, что уже наломал себе дров достаточно.

Мне уже страшно.

– Переучиваться всегда сложнее, – замечает Телониус Белк, словно нехотя. – А обратной дороги и вовсе нет.

Стоп. Подождите. С каких это пор я, с позволения сказать, переучиваюсь? Я-то думал, просто разучиваю новый прикол. Типа как стрелять из пистолета спиной к мишени через собственную голову, или ещё как нибудь.. Я не собираюсь на эту ерунду переучиваться.

Может, я и не музыкальный вундеркинд, каким меня хочет видеть Ботинок, но прекрасно понимаю во что ввязался. Этот Белк просто играет с огнём. Да знает ли он что такое переучиваться! Это вам не «Во саду ли в огороде» на пластмассовой дудочке разучить. Переучиваться с одной техники на другую – это же ещё года на три мороки!

– Я лучше буду как раньше играть, – твёрдым голосом оповещаю всех я.

Не только Белка оповещаю… Мне надо, чтобы все соседи меня услышали. Кудряшка, порадуйся пожалуйства за меня. И мотоциклист с детскими брекетами тоже.

– Валяй, – бурчит Белк.

– А на несогнутых – не буду. Ладно? – примирительно хлопаю по плечу в надежде что за этим не последует «Отвяжитесь!».

– Давай-давай, – отмахивается Телониус Белк.

Судя по его бесстрастному тону, чувствую, что меня снова ожидает какой-то подвох.

Тогда я подхожу к пианино и с грохотом разрешаю аккорд. Бац. Пальцы уже не сгибаются. Бац, – ударяю я еще раз, – Раз-два-три-четыре. Бац! Пальцы не сгибаются, а ровный счёт выходит каким-то хромым, с еле заметным синкопированным перестуком.

Я уже чуть не плачу. Белк не обращает на это ни малейшего внимания, листает журнал растопыренной лапой, а второй закрывается от солнца, преломляя собой тусклый ноябрьский свет. Утреннее солнце играет на каждом волоске его одуванчиковой шерсти весёлыми лучиками.

Я злюсь, но это и хорошо, что я злюсь. Быть одним сплошным комком нервов несравнимо лучше, чем быть просто…хм… комком. Может быть не быть комком – это и означает действовать как сфера? То есть я понял? Иными словами, вы хотите сказать, что Белк победил? Ещё чего не хватало! Я просто злюсь и всё!

А через пару дней моя злость сама по себе проходит. Вдобавок и проблема с комками растворяется в воздухе сама собой. Нервы, – думаю я, – мои нервы превратились в старые, покусаные крысами провода. По ним уже ничего не течёт, ровным счётом ничего похожего на электричество…