Читать книгу - "Телониус Белк - Фил Волокитин"

– Белк! – кричу я изо всех сил. – Как мне повыше прыгнуть?

– Видишь ли, – рассуждает пушистый философ откуда-то сверху, – везде свои разности. Можно выше прыгнуть. А можно ниже.

Голос его уже спустился вниз. Но самого Белка не видно.

– Слушай, – вспоминает сверху он вдруг, так, словно забыл кило морковки в магазине самообслуживания – а ты альтишь вообще?

– Конечно… Раз альт, так альчу – ещё раз удостоверяюсь я в правильности выбора инструмента.

– Альт у тебя альтит, чёрт возьми? – кричит белка, – Или тенорит?

– Не знаю, – ору я в ответ, – Альтит! Гепатит! Ещё не знаю. Не понял ещё.

– Ну, сиди на месте тогда.

И мне становится одиноко.

– Не белка ты! А какой-то Козёл! – чуть не плачу я

– Я вам и не белка, – огрызается Белк, с необъяснимой упрямостью. – Тело не ус!

– Что же мне делать? – кричу я уже не для Белка, а для себя. А может, для пауков, висящих передо мной как дешёвые проволочные игрушки на ёлке.

Тратить время на ежедневные гаммы меня откровенно достало. В футбол хочу гонять, а не гаммы. Хоть и не гонял никогда раньше в футбол ни разу. Одни только гаммы в этой жизни гонял. Что ещё хочу делать? Горячую картошку из костра потрескавшимися от жара руками вылавливать. Купаться, в конце-то концов, хочется!

– Отвяжитесь! – кричит вдруг Телониус Белк. И лезет вверх по дереву. Совсем как тогда, когда мы впервые встретились.

Я отворачиваюсь, чтобы лишний раз не раздражать свою белку, как вдруг сталкиваюсь с ещё одной проблемой.

И не просто сталкиваюсь, а практически утыкаюсь в неё лицом.

Девушка в искусственной шубе с нашей лестничной площадки радостно машет мне свободной рукой. В другой её руке нагруженная сумка, за плечами школьный портфель. Как она оказалась здесь? Впрочем, это задачка несложная. От магазина сюда ведёт одна единственная дорожка. Она же и в школу ведёт – точнее к автобусу школьному. И скорее всего Шуба пришла сюда из школы на звук саксофона….

А вот и первое тому подтверждение. Из её красивой экологической холщовой сумки торчит два фугаса с поджаривающимися на углях синими гномиками. Это такой газированный кипяток, называется «Гасс». Продётся он только в маленьком продуктовом сарайчике? Больше нигде не видел. А в сарайчике он всегда есть. Туда я обычно хожу, если мне вдруг лень дёргаться в супермаркет.

Затем – ранец. Безусловно, школьный – сияющий, глянцевый ранец. Но не такой, с какими можно обычно увидеть финского школьника. Здешние школьники предпочитают мешки, неопределённого цвет, напоминающие солдатские. А то, что у неё за спиной, выглядит как портфель без ручки, но с лямками для спины. Иными словами, именно ранец я вижу за спиной у Шубы – ни одного острого угла, солидные застёжки, аппликация со Шнаппи-крокодилом. Ходит ли она с ним в школу, интересно, или ещё куда? Судя по нескромным обстоятельствам, отпечатанным на её фигуре – школу она уже закончила.

На всякий случай, напускаю на себя важный вид. И девушка в искусственной шубе принимает его без всяких натяжек – совершенно как должное. Она улыбается.

Что у неё в планах?

Вероятно, запугать меня до боли в поджилках. Я один. Вот уже и Белк тактично ушёл в сторону. Так что я остаюсь с ней практически наедине. И от этого меня очень сильно дрожат коленки. Пятки тоже дрожат. Короче говоря – дрожь по всему телу.

Чтобы не дрожать, я показываю на саксофон, а потом на пауков – сдохли пауки, вот незадача. Поджав губы, она непонимающе, но пока вроде бы дружелюбно вертит головой – чего? Пауки от моей музыки дохнут, вот чего. Смеюсь специально для неё, стараясь не показывать плохо вычищенные зубы. А она не смеётся, уважительно кивает – надо же, пауки!

Я жду, что будет дальше.

Искусственная шуба не торопится продолжать разговор. Видимо, думает что я её ещё что-нибудь покажу или сыграю.

А я продолжаю смотреть на пауков. Ждать от меня того, что я что-нибудь покажу для неё интересное бесполезно. Шансов на продолжение разговора у меня не больше, чем у этих двух пауков на потомство.

И Шуба это тоже понимает. Она тычет пальцем в пауков и мотает головой очень решительно. Потом хватает меня за джинсовую куртку , разворачивает и показывает мне свободной рукой вперёд. Оттуда пахнет ветром и морем. Я слышу как где-то там, вдалеке, тусуются огромные чайки.

– Финниш Галф – брякаю я.

Это первое, что приходит мне в голову из школьной программы.

Искуственная шуба вежливо поправляет меня:

– Галф оф Финланд.

И коротко, всего лишь двумя движениями мотает головой – мол, неправильно ты меня понял, старик.

А я развожу руками. Не говорю же по-фински!

– Я не хотел бы вмешиваться, – шепчет на ухо невесть откуда взявшийсяТелониус Белк, – но буду настойчив. Ведь с ней можно по-английски говорить. Не только по-фински…

Заметно, что в присутствии дам, моя белка становится безукоризнно вежливой. Никаких «отвяжитесь». Никаких лазаний по деревьям. Никакого капризного пафоса. Он приседает на мой саксофон и тщательно вглядывается Шубе в единственный проём, остающийся в такой мороз открытым – вырез повыше запястья, словно предназначенный для поцелуя. Одета она довольно странно. Под никогда не снимаемой искуственной шубой – всякие рюшки и сеточки. Кожа в этом вырезе у Шубы просматривается совершенно белая. А вот лицо у неё смуглое. И вполне себе ничего.

Приходится дать Белку пинка ниже пояса, чтобы не зарывался.

Шуба удивлённо поднимает брови вверх.

Что, я кому-то даю пинка? Кому интересно?

Я в замешательстве. Как сказать по-фински «Телониус Белк»? А по-английски? Ведь знал же Ботинок, что надо мне с репетитором заниматься перед поездкой. Придётся, в конце концов, с кем-то незнакомым заговорить, не в космос же меня запустили.

Но об этом надо было думать раньше. Всё, что мне остаётся сейчас, это продолжать рассматривать останки пауков, которых практически сдуло холодным ветром.

Видя моё замешательство, Шуба действует решительно. Щёлкнув застёжками школьного портфеля, она вынимает оттуда светоотражательного человечка. Это мальчик. Второй светоотражательный элемент – девочка – уже и так на её портфеле висит. Она отщёлкивает его, соединяет оба светоотражателя между собой так, что те начинают держаться за руки. Направляет их в сторону «финниш галф» и, молча, приглашает полюбоваться тем, что получилось.

Однако, улучая момент, когда она отворачивается и про меня забывает, я медленно, боком как пляжный краб, двигаюсь в сторону автобусной остановки.

Думаете, это было легко? Вовсе нет. Ухожу я с ощущением полного, ничем не прошибаемого одиночества. И по дороге домой всё пытаюсь подраскрутить эту ситуацию в свою пользу, но не могу.