Читать книгу - "Здесь, в реальном мире - Сара Пеннипакер"

Вар сидел на шлакоблоке, подперев ладонями подбородок. Дядя Сай сказал, что он преобразует свой замок — это так или нет?

На месте старой разбитой площадки теперь разрастаются папайи. Траву на лужайке он уложил граблями в средневековые узоры — он видел такие на картинке, когда писал доклад про замки. Закончил витражное окно, теперь делает латные доспехи из старых кастрюль и фольги. Стена растёт, ров скоро заполнится водой. Но сами развалины, сердцевина всего, — вот где самое слабое место.

Форма идеальная: башня, стены с зубцами — практически готовый замок. Но вот цвет. Розовый замок — это совершенно не то. Замки вырастают из окружающих пейзажей, из природных материалов. Глина, камень. Замки должны быть каменного цвета.

Каменного.

Вар встал и подошёл к папайевому саду. Ковырнул ногой горку никчёмной земли, которую Джолин выгребла из траншеи, а вместо неё насыпала компост.

— Это что? Ты как-то это называла…

— Каменная пыль. А тебе зачем? Она ни на что не годна.

— Может, и сгодится на что-то.

Он вернулся в церковь, отыскал побитую кастрюлю для варки макарон, длинную ложку-мешалку и верёвочную швабру. Накидал в кастрюлю несколько лопат каменной пыли, налил воды, перемешал.

Потом подтащил кастрюлю к западной стене церкви, куда солнце пока не доползло, и стал наносить кашицу, начиная с угла. Серо-бурая масса пришлёпывалась и сразу оползала, оставляя мокрую грязно-розовую полосу.

Если эта каменная каша не держится даже в сухую погоду, то после вечерних гроз, которые тут летом всегда, вообще ничего не останется.

Вару вспомнилась прошлогодняя выставка песчаной скульптуры. Он тогда спросил у девочки, которой достался первый приз на конкурсе, почему песок не рассыпается. «Берёшь клей „Элмерс“, — ответила победительница шёпотом, прикрывая рот рукой. — Разводишь его водой — и вперёд».

Он вернулся в церковь и вскрыл упаковку клея. Не «Элмерс», какой-то обычный канцелярский, — но всё равно клей.

Вар вылил клей в кастрюлю, замешал и начал опять с того же угла наносить липкую жижу шваброй. Краем глаза он видел, что Джолин несколько раз привставала, притворяясь, что потягивается, но на самом деле она, конечно, подсматривала.

Но это тоже помогало.

Повозив два часа шваброй вверх-вниз — прерываясь только чтобы отснять готовые участки, — он наконец дошёл до противоположного угла. Вся стена, докуда он мог дотянуться, стояла серо-бурая.

С верхней розовой частью он решил разобраться по-средневековому. Он выбрал раздвоенную ветку, растущую под нужным углом, привязал к ней выше развилки два амортизирующих тросика и закрепил между ними дуршлаг. К этому времени Джолин надоело подсматривать издали, и она тоже подошла к дубу.

Осмотрев обляпанную грязью церковную стену, она сказала:

— Ты ку-ку. Сумасшедший. — Совершенно спокойным голосом, как будто сообщила, что небо — голубое.

Он отошёл на пару шагов и постарался увидеть всю картину так, как её видела Джолин.

— Ага, — согласился он.

— В прямом смысле.

— Наверное, ты права.

Она молча указала на катапульту.

— Это? Ну, просто большая рогатка, — пробормотал он, не поднимая головы.

— Показывай.

Вар наполнил два полиэтиленовых пакетика грязью, зарядил ими дуршлаг, оттянул — и отпустил. Пакетики взорвались о церковную стену, услаждая слух звучным шлёп.

— В смысле буквально сумасшедший.

— Я знаю.

Джолин покачала головой и трагически закатила глаза. А потом оттолкнула его от катапульты.

— Дай я.

Джолин оказалась прирождённым катапультистом. Но даже вдвоём, по очереди заряжая грязевые бомбочки и шлёпая ими о стену, они провозились довольно долго. Когда последняя серо-бурая клякса плюхнулась на последнее розовое пятнышко, полуденное солнце уже заглядывало за крепостной вал.

Вернувшись к шлакоблоку, с которого Вар встал утром, они сели на него вместе.

Западная стена церкви была теперь не розовая и гладкая, а бугристая, каменного цвета, убедительно средневековая. В нескольких местах к стене прилипли разорвавшиеся пакетики, они зеркалили на солнце и иногда вдруг вспыхивали.