Читать книгу - "Золото Серебряной горы - Алла Озорнина"

— Первое, Дмитрич, первое!

— Ну вот, а я что говорил! А ты ведь не верил!

Дядя Миша, словно ребенок, бегал вокруг Ильина, радовался, заглядывал ему в глаза, махал руками. Петька, незамеченный родственником, и, видимо, забытый лучшим учителем страны, сиротливо жался к забору. Ему было обидно и одиноко. И зачем только перся в такую даль?

— Я так и знал, Борисыч, что так будет! — продолжал восклицать дядя Миша. — Да что же мы на улице-то стоим, пошли чаевать!

— Какое чаевать, у меня уроки с утра, — ответил учитель. («Да что же он на самом деле обо мне забыл, что ли?» — с досадой подумал Петька). — Да и пришел-то я вовсе не для того, чтобы похвастаться первым местом. Я вам, Дмитрия, родственника привез.

— Какого еще родственника? — насторожился дядя Миша. — Никаких родственников у меня здесь нет!

— Нет, вы ошибаетесь, — сказал Ильин, в недоумении оглядываясь по сторонам. — Петя, где ты?

Петька отошел от забора и приблизился к дядьке.

— Постой, постой, — сказал тот, склонившись над Петькой, который оказался ему как раз по грудь, — а ну-ка… Петька, что ли? Бумажкин?

Петька даже глазом моргнуть не успел, как родственник, словно малого ребенка, поднял его вверх и, запрокинув голову, вглядывался в его лицо. Петьку уже лет десять так никто не держал, ему стало неловко и он задрыгал ногами. «Видел бы кто из одноклассников, — пронеслось в голове, — засмеяли бы».

— Ну точно как на фотографии! — воскликнул дядя Миша. — Один в один!

Бумажкин про себя то же самое отметил: дядя Миша как две капли воды был похож на присланные им снимки. Стало быть, свои фотографии отсылал, не соседа.

— На отца похож, — заключил дядька, опуская Бумажкина на землю. — Только вот росточком-то больно мал. Не в нашу ты, Бумажкиных, породу, не в нашу. — И безо всякого перехода спросил: — А где же твой чемодан?

Петька молчал. Ему казалось, что с тех пор, как дядя Миша признал в нем родственника, он, Петька, попал в бурлящий поток, в котором потерял всякую способность соображать. Геннадий Борисович молча протянул Петькину сумку. Дядя Миша легко, словно пустую авоську, закинул ее за спину и пошел к дому, увлекая за собой Бумажкина.

— Ну спасибо, Борисыч, вот это радость, так радость! И кто бы мог предположить? Я вот все думал: чего это мне последние три ночи степной орел снится? А это, оказывается, ко мне московский орел летел! Сабля, да свои же!

Они уже были у крыльца, когда Петька вспомнил, что на нем же чужие вещи.

— Геннадий Борисович! — теперь уже он закричал. — А ботинки, а куртка! Когда мне их вернуть?

— Встретимся завтра! — послышалось из-за калитки.

Петька хотел спросить, где и во сколько, но в это время дядя Миша открыл перед ним дверь и втолкнул его в темноту. Петька с разбегу налетел на какую-то бочку.

— Тьфу ты, забыл предупредить, тут же капуста квашенная, мы-то привычные, обходим…

«Кто это — мы?» — подумал было Петька, но в это время распахнулась вторая дверь и он оказался в большой просторной, чисто побеленной кухне. У окна стояли давка и стол, у стены громоздился большой неуклюжий стол.

— Раздевайся, Петьк, чувствуй себя как дома!

Бумажкин снял с себя куртку, шапку и, нагнувшись, начал развязывать шнурки на ботинках. И тут дядя Миша огорошил его словами:

— То, что ты приехал, Петьк, это хорошо. Это очень даже здорово. Но вот почему же ты телеграмму не дал? Я бы тебя в самой Чите встретил!