Читать книгу - "Перекресток двенадцати ветров - Олег Верещагин"

Не хотелось бы… И чего Егору захотелось на Становой? От дури, наверное, а теперь мучается, видно же…»

Завозился Сашка, спросил:

— Там что, дождь?

— Он самый, — Рат лёг на бок, подпёр ладонью голову (Светка завозилась и пихнулась локтем). — Может, надолго, если это с Тихого натянуло муссон… — он посмотрел на часы. — Ладно, вы спите, а я пойду. Рано ещё, как раз поохочусь, а то…

Он не договорил. Ни вчера, ни позавчера подстрелить ничего не удалось, рыбу поймать было негде, а на растительной диете не пошагаешь. Да и третьего дня всю добычу составили два тетерева.

— Погоди, я с тобой, — Сашка сел. Рат улыбнулся:

— Зачем?

— А чтоб не один мок, — честно сказал Сашка. Рат толкнул его в плечо:

— Спасибо, но ты останься… Сань, у тебя пистолет. Только поэтому, честно.

«Да тут нет никого!» — хотел сердито сказать Сашка. И вспомнил, что именно после этих слов — и это не выдумка! — начинаются неприятности. Поэтому он просто сел удобней и стал делать из заготовок новые сандалии Светке. Третьи по счёту…

…В урмане дождь всё-таки не так уж ощущался. Было тепло, солнце должно было уже показаться, но Рат подозревал, что его и там, над деревьями, не видно за тучами. Ему вдруг показалось, что уже наступила осень, и Рат передёрнул плечами, отгоняя эту глупую мысль. До осени они дойдут к людям. Да что там, может, уже через недельку дойдут!

Около ручья, облюбованного с вечера, следов вроде бы больше не стало. Точнее мешал понять всё тот же дождь, чтоб его… В такую сырость хорошо «слышны» запахи. Лучше бы уж настоящий ливень, а так любой зверь может почуять. Одно хорошо — комары и гнус не летают, подумал Рат, осторожно опускаясь на заранее замеченную лёжку. Предстояло ждать — может, долго, может — нет, а может — и вообще бесполезно.

А дождь плакал и плакал в верхушках сосен и пихт…

…Под курткой, которую держал Егор, Ксанка сумела разжечь костёр, и после этого он, разгоревшись, только шипел, если в него особо сильно поддавал дождь. А так горел и не думал тухнуть. Его специально развели поближе ко входу в шалаш и сейчас сидели почти комфортно — плечом к плечу, сверху не капала, спереди грело.

— Я себя таким козлом чувствую, — сказал Сашка. — Мы отдыхать — он на охоту. Мы ещё не встали — он уже на засидке. И наматывает в день километров на пятнадцать больше нашего.

— Ружьё-то одно, — сказал Егор. Светка неожиданно насмешливо сказала:

— А если бы у тебя было — ты бы много наохотился?.. Значит, Ксан, у черемши листья прямо от корня и тоже стрелками…

— Получил? — тихо спросила Сашка. — Не в ружье дело. А в том, что…

— А в том, что выпендриваться можно по-разному, — дополнил Егор. — Можно мобильником, а можно тем, что по тайге носишься, как лось.

Сашка пару секунд смотрел ему в глаза и уверенно сказал:

— Ты так не думаешь. Тебе завидно и стыдно, вот ты и…

— Это почему мне стыдно?! — взвился Егор.

— За отца, — сказал Сашка.

Глаза Егора стали ненормальными, Сашка почти испугался.

— А чего мне его стыдиться? — спросил он. — Он что — вор, уголовник, бандит?

— Он отсюда сбежал, — врезал Сашка и тряхнул рыжими волосами. — Струсил и сбежал от этой жизни. Скажи — нет?

— От какой жизни?! — остервенело процедил Егор. — Ты видел её, эту жизнь?! От туалетов во дворах?! От закрытого магазина?! От бездорожья, от больницы за девяносто километров?! От того, что тебе твердят «давай, давай!» — налоги давай, сына в армию давай, урожай давай! — а тебе — во?! — перед носом Сашки оказался кукиш. — От того, что пятерых детей в тайге найти не могут?! Ты думаешь, я дурак? Думаешь, я купился и перевоспитался? Нет, Сашок, это не кино, не книжка. Этот Ратмир прав. Он в самом деле нас отсюда может вывести. Только он. Поэтому я его буду слушаться. Потому что я из этого кошмара вернуться хочу. В нормальный мир. Попади мы вот так в Африке, я бы и какого-нибудь голож…го масая слушал, как святого — потому что он знает, а я нет. Но дурак — он. Первый раз дурак, потому что не намыл тут золота хоть на первое время и не свалил отсюда. Второй раз дурак — потому что упёрся в своё офицерство и хочет служить тем, кто его же и оплюёт, и бросит, как нас сейчас бросили — втравит в какую-нибудь войну и бросит, как его отца, моего дядьку — который тоже был дурак! А мой отец — он понял, что к чему. Давно понял, что это всё — гиблые места! Гиблое дело! Страна гиблая, она вся — как этот урман, чтоб его! А что он меня сюда послал — так это просто вспышка инстинктов, вот и всё. Представляю, как он сейчас кается!

— Замолчи, Егор! — крикнула Светка — девчонки уже давно прервали разговор и слушали. — Замолчи, как ты можешь! Какой же ты гад! Гадина! Самый умный, да?! А что он, твой отец, сделал, чтобы тут и больницы! И дороги! И магазин! Чтобы его матери хоть чуть легче жилось! И он гад, и ты гад!

— Ну вы что, не надо, хватит! — умоляюще попросила Ксанка, чуть не плача. Но Светка не унималась:

— Ты думаешь, ты умнее Ксанки, потому что в Англии учишься?! Да вот тебе по бороде!

Это из-за таких, как ты, у нас всё плохо! Из-за того, что вы взятки даёте, тащите, убиваете! Вернёмся — не подходи к нашему дому, я у папки пистолет возьму и… и убью тебя! За папку убью, потому что он тоже — как у Ратки! Тоже дурак! Сколько его предавали! А он не убежал, не заподлился, потому что вы… вы ради брюха живёте, а он ради страны, ради друзей, ради нас с Сашкой! И всё из-за тебя! Из-за твоей дурости! Турист, блин! Хребет ему посмотреть захотелось! Смотри! Иди отсюда, мне с тобой сидеть противно рядом! Вали! Уматывай! — она попыталась выпихнуть ошалевшего Егора из шалаша, отпихнув Сашку, обалдевшего не меньше, но не ссилила и со всхлипом сама полезла наружу.

— Назад, — послышался спокойный голос. — Чего вы шумите?

Вскрикнув, Светка подалась обратно. Около входа в шалаш стоял Рат. Он держал на весу левую руку в кровавых лохмотьях камуфляжа…

…Пятерых поросят, морщась, разделывал Сашка. Егор и Светка пошли за ветками для коптильни — Рат, скрепя сердце и ругая себя, сказал, что они простоят тут два дня, пока у него не подживёт рука. Ксанка примеривалась шить рану на внешней стороне предплечья Ратмира, который сидел у входа в шалаш.

— Я дурак, — повторил он, кривясь. — Увидел хрюшей, думал — поколю, чтобы патрон не тратить, если даже какой и убежит — не страшно… — он пошевелил пальцами, кровь выступила на коже. — Мамаши вроде нету, послушал… Дурак, забыл, какие они хитрые бывают. Хорошо ещё, ружьё не отложил, за спину повесил… Тут она мне и дала! Целила в ноги, они всегда в бедро целят, в артерию, да я извернулся и бабахнул… Сань, ты сразу мясо режь пластинками, так полсантиметра толщиной и в два пальца шириной…

Ксанка уже зашивала рану, промыв её каким-то отваром. При этом Рат говорил совершенно ровным голосом, не морщась и не дёргаясь. Сашка почти глазам своим не верил и даже позавидовал — интересно, мог бы он вот так же вытерпеть боль? Чтобы перебить зависть, Сашка спросил, работая ножом: