Читать книгу - "Мушкетер и фея - Владислав Крапивин"

Симка построил Андрюшке город из разноцветных кубиков. Складывал дома и башни и думал о сказочных городах, которые придумывали они с Миком. И сидел под сердцем комок, похожий на стеклянного ежа. Андрюшка наблюдал за строительством с интересом, помогал даже. Но когда Симка закончил (поставил на главную башню зеленую пирамидку), Андрюшка радостно сказал «бах!» и засадил по городу оставшимся кубиком.

У Симки не было сил разозлиться. Разве виноват глупый малыш? Это он, Симка, виноват: сделал такое «бах», что ничего уже не починить.

У него все валилось из рук — в прямом смысле. Мама напомнила, что надо прибить поаккуратнее края картины на тайнике (пусть не крепко, но чтобы все-таки не топорщились), и Симка стал прибивать, и молоток выскользнул прямо на босую ступню.

Симка поднял молоток, глотая слезы. Были слезы не от боли, а от всего . Он все же вколотил гвоздики в прежние гнезда. Картина с глазастым пнем аккуратно закрыла тайник. В тайнике сейчас хранился ранец с запечатанной бутылкой. А тетрадка с поэмой «Мик» была у Станислава Львовича. Симка и Мик вклеили в нее рисунки, Станислав Львович сделал твердую корочку, обтянул ее похожей на кожу бумагой — получилась книжка. «Пусть пока постоит у меня на полке, буду иногда перечитывать»… — попросил дед внука и Симку.

Теперь как быть с этой книжкой? Разодрать ее? Картинки — Мику, листы — Симке?.. Да не все ли равно! При чем тут книжка, если разодрано все на свете…

Симка посидел под картиной на корточках, помассировал ушибленную ступню.

— Мама, я погуляю…

— Куда это ты? К Мику, что ли? Поздно уже.

Поздно или нет — это как посмотреть. Восемь часов. Августовское солнце в этот час только прячется за крыши, небо темнеет не сразу.

— Я недалеко. Просто так. Подышать…

Мама знала, что Симка в таких делах не врет.

— Обуйся. И надень что-нибудь, зябко под вечер…

Симка не стал спорить. Сдернул с крайнего крючка на вешалке «ленинградский» пиджачок. Этим летом Симка очень редко надевал его — и жарко, и тесноватый стал, малость жмет под мышками. Но сейчас ничего, наделся ловко, как прежде. Будто Симка снова собрался на набережную к баркентинам. Эх, если бы… Если бы все вернуть к тем дням…

«Ты опять стал пиджачок на тросточках », — заметил Который Всегда Рядом . Немного льстиво, словно зачем-то хотел подлизаться к Симке. Симка не ответил. Привычно махнул с лестницы, толкнул ногами дверь…

Нет, на улице не было зябко. Но влага после дневного ливня все еще держалась в воздухе. И по-прежнему сильно пахло тополями. Солнце пряталось за домами, но из середины неба шел желтый свет. Там горело большое кучевое облако. Оно было ярко-медное, все пропитанное вечерними лучами, похожее на округлую гору, которая откололась от какой-то планеты. От одной из разноцветных планет, которые вращались во вселенной Симки и Мика.

Симке стало легче — от вечернего света, от прохлады, от тополиного запаха. А главным образом — от его, Симкиного, решения. Он твердо знал, что сейчас сделает. Не будет больше маяться, а пойдет к Мику и скажет: «Мик, я сделал ужасное свинство. Но это первый и последний раз. Прости ты меня, пожалуйста!» Стыдно? Ну и пусть! Терпи, если заслужил! Да и… не стыдно уже. А страшно.

Почему страшно-то?

Симкина решительность опять увяла, шаг замедлился.

Страшно, что Мик не простит. Может, пробормочет что-нибудь вроде «да ладно, чего там, ерунда» и будет смотреть в сторону, и станет понятно, что обида у него — навсегда. Или просто повернется спиной… Или отцепит стеклянный значок и протянет Симке: «Забирай свой подарок»…

Но даже если и так, то не будет тянущей душу неясности и тоски.

«А куда она денется, тоска-то?» — сочувственно спросил Который Всегда Рядом .

Симка понимал — никуда не денется. Если Мик отвернется…

А почему обязательно отвернется? Ведь другой Мик, который из сказки, простил своего друга Луи, хотя тот ой-ёй-ёй как был виноват!

«Но Луи был герой. Он, как лев, дрался с пантерами и гиенами, — напомнил Который Всегда Рядом . — И он был смертельно ранен. Такого-то можно простить»…

Да, Симка был теперь в своих мыслях не Миком, а Луи. Виноватым, бестолковым, но честным. Он остановился. Выход был прост. Но где и какой подвиг мог немедленно совершить Симка, чтобы искупить свой грех?

Спасти кого-нибудь на пожаре? На каком и как? (Эх, если бы можно было оказаться рядом с горящим домом Сони и если бы он горел сейчас и здесь!)

Прыгнуть с водонапорной башни с самодельным парашютом?

Заступиться за какую-нибудь девочку перед шпаной и быть избитым до полусмерти в неравной справедливой драке?

Симка знал, что ничего такого не случится.

А ноги несли его к реке.

Потому что был единственный способ хоть как-то проявить героизм — переплыть реку.

Ведь он так и не переплыл ее по правде-то! И теперь пришла пора. Сейчас, в августе, река была уже не такая широкая, как в июне, но все же от берега до берега хватало быстрой неспокойной воды (иногда и с водоворотами!). Особенно у ледорезов, недалеко от моста.

Если Симка переплывет реку, значит, он не совсем пропащий человек и есть в нем еще смелость и честность. А если не переплывет… Ну, что же, Луи тоже не уцелел в схватке. Зато Мик потом всю жизнь жалел его, горевал о нем. Они остались друзьями .

Маму, конечно, жаль, будет плакать. Но у нее есть Андрюшка, есть храбрый взрослый Игорь. Они ее утешат…

Уже потом, вспоминая о своем решении, Симка понимал, какое оно было глупое. Ну, переплыл бы он, а что дальше? Пошел бы рассказывать о своем подвиге Мику? Или сделал бы так, чтобы Мик узнал о нем случайно и восхитился (это, мол, Симка от горя, что мы поссорились)? А как бы Мик узнал? Специально звать свидетелей, что ли?

Но сейчас Симка про такое не думал и никаких свидетелей не хотел. Их и не было.

Симка от Нагорного переулка спустился к мосту, а там — еще ниже, к самой воде.

Во влажном воздухе пахло сладковатой речной травой, которая остывала после теплого дня. Дрожали на дальнем, низком берегу первые огоньки. Пробежал катер, выхлестнул на песок шипучую волну. Слева, довольно далеко, горел рыбачий костер, а поблизости не было никого.

Ближний бык-ледорез стоял теперь на суше, от его косой щелястой стенки несло теплым влажным деревом. Это хорошо, что теплым, потому что Симке сделалось зябко. Даже в пиджачке. А когда Симка стянул его, вдоль позвоночника пробежал новый озноб. Симка засуетился. Пиджачок, шорты и майку скрутил в тугую муфту и спрятал внутри ледореза, где темнота пахла плесенью и сырым песком. Он быстренько переплывет на тот берег, пробежит обратно по мосту, оденется — и все невзгоды останутся позади. Главное, не медлить. Симка знал, что вода теплее воздуха, поэтому надо скорее оказаться в ней по горло. А еще надо спешить — чтобы не раздумать. Начнешь размышлять, колебаться, а там, глядишь, и страх навалится…