Читать книгу - "Апостол, или Памяти Савла - Павел Сутин"

– Я вообще не хочу вести никаких разговоров. Ни важных, ни неважных. Все переговоры должен вести Дима. У нас с ним распределение обязанностей. На мне методика, на нем переговоры.

– Дима – мальчик. Дима – «подай-принеси». Чего мне с ним говорить? Методикой владеете вы, а не Дима.

– Хорошо, я вас слушаю.

– Я подумал над тем, что вы мне в субботу рассказали. Поговорил кое с кем. Кажется, у вас действительно высокий выход. У меня к вам предложение.

Он открыл бардачок, взял оттуда пачку «Кента», неторопливо достал сигарету.

– Я обеспечу бесперебойную поставку материала. Бесперебойную, Михаил. И материал будет очень богатый. Я вам так скажу: когда списывают эвээмки, металлосодержащие детали снимают. Остается мелочь. Вы с Димой получали металл из мелочи. А я обеспечу вам материал с высоким содержанием металла.

Он почиркал спичкой о коробок, затянулся и положил руку с сигаретой на руль.

– А где вы его возьмете? – не удержался Дорохов.

– А вам важно, где я его возьму? Есть у меня договоренность в одном месте. – Роман смотрел перед собой, струя дыма расплющилась о ветровое стекло. – На высоком уровне договоренность. Человек – замдиректора по АХЧ.

– И дальше что?

– Будете работать со мной. Металл у нас будут брать по двенадцать рублей. С каждого грамма пять рублей – ваши. Сырье на мне, и весь расходный материал тоже на мне. И сбыт тоже на мне. Я даже не буду вникать в вашу методику. Работайте, и получайте пять колов с грамма.

– А Димон?

– А зачем мне Дима? И вам зачем Дима? Дима – мальчик… Ну, ради бога – шесть рублей с грамма, и пусть Дима будет при вас.

– Нет, – сказал Дорохов.

– Что, больше хотите? – холодно сказал Роман. – Вы вообще представляете, какая это головная боль – продавать? Да вас мусора нахлобучат уже через неделю.

– У меня изменились планы. Я вообще больше не буду работать с металлом.

– Что-то случилось? – недоверчиво спросил Роман.

– Долго объяснять.

– Тогда, может быть, передадите мне вашу методику? За вознаграждение, разумеется. В накладе не останетесь.

«Почему нет?» – подумал Дорохов.

– Не исключено, – сказал он. – Я подумаю. Мне пора, до свидания.

– Всего доброго, – сказал Роман, не поворачивая головы.

Дорохов поднялся на этаж и быстро прошел в Машкину комнату. Резко крутя диск, он набрал номер Димона.

«Только бы он дома был… Чтоб он, сволочь, только был дома…»

– Але, – сказала Вика. – Слушаю вас.

– Вика, привет, это Дорохов. Дима дома?

– Привет. Дома, даю… Дима!.. Миша звонит.

Слышно было, как Димон шлепает тапками по линолеуму.

– Але.

– Ты что делаешь, сволочь?! – прошипел Дорохов. – Какого черта твои бабаи ко мне на работу приезжают?

– Погоди…

– Ты какого хера мои телефоны раздаешь?!

– Миха, ты не въезжаешь…

– Слушай, урод, – сквозь зубы сказал Дорохов. – Это ты не въезжаешь. Ты что обещал? Что ты обещал, когда мы начинали? Что я – в стороне. А знаешь, что я тебе скажу? Трепло ты. Понял?

– Ты как разговариваешь?! – заорал Димон. – Ты что, мальчика нашел?! Ты нюх потерял, Миша?!

– Пошел ты, урод!

– Сам пошел!..

Дорохов бросил трубку. Она ударилась о рычажки и свалилась на стол. Он положил трубку на место и перевел дух. У него от злости даже руки похолодели.

* * *

«…этого письма. И я не думал, что стану писать. Завтра мне предстоит путешествие. Оно из тех путешествий, перед которыми не худо бы „привести в порядок свои дела“, как это говорится у судейских.

Странно тебе будет получить это письмо. Я воображаю, как ты, там, в Байе, берешь в руки пакет, недоуменно глядишь на адрес, выписанный моей рукой, и морщишь лоб – с чего это он пишет мне? Несколько лет отчуждения, несколько лет ты не слышал моего голоса, а я не слышал твоего. И вдруг это письмо. В необычное путешествие мне завтра предстоит отправляться, брат Рафаил. Где это путешествие закончится, когда оно закончится – не знаю этого. Пишу не затем, чтобы объясниться. Не хочу уезжать завтра из Ерошолойма, не сказав тебе, что все эти годы я любил тебя и помнил, что у меня есть брат. Знай же, что в самом скором времени я буду объявлен дезертиром. Меня назовут «персоной, совершившей деяния, преступные принсепсу и народу Рима». Я порываю со Службой и со своим наставником.

Два человека воспитали меня – наш с тобой отец и Тум Нируц. Ты невысокого мнения о Нируце, я помню. Но мнение твое – оно о подростке из вашей иешивы. Майор Тум Нируц это не тот подросток. Это просвещенный и зрелый человек, храбрый и упрямый. Однажды он изменил мою жизнь. Он стал моим наставником, старшим другом и командиром. Когда он отдавал приказ, я брался выполнять приказ так, словно исполнял просьбу друга.

А теперь мой наставник велит мне совершить гнусность. Он научил меня размышлять. Научил без колебаний нарушать регламенты и указы, если того требует моя правота. Именно так я намерен поступить.

Нируц не простит отступничества, прежняя дружба будет забыта. Отныне я в его глазах невесть кто. Предатель, беглец и ничтожество. Я нарушу правила Службы, но не это его оскорбит. Я предам своего командира, своего наставника, я дезертирую в те дни, когда Нируц нуждается во мне, как ни в ком.

Но довольно об этом, я многому учен, надеюсь сберечь голову. Я спрячусь, Рафаил, не стану писать домашним год или три. Коли к тебе придут романские сыскные, ответь им, что ты в давнем раздоре с братом и знать не знаешь, где он теперь.

Теперь о делах нашего дома.

Рафаил, умоляю, вернись в Эфраим! Хоть на полгода вернись!

Прошу тебя, приезжай в Эфраим и поддержи отца. В ближайшие недели резидентуры Внутренней службы объявят меня преступником. Кохены Эфраима тоже объявят об этом в кварталах. Дому Малуков это не навредит. Коммерцианты Провинции уважают отца. Его репутация чиста и непоколебима. Но администрат и недоброжелатели из горожан непременно станут выказывать отцу презрение. Отец стар, негоже, чтобы он, седой труженик, почтенный человек, в одиночку встретил общественное порицание. Будь теперь рядом с ним. Пусть отец видит, что старший сын приехал из метрополии, чтобы разделить с ним трудное время. Ему легче будет снести пересуды соседей, если ты будешь рядом. Примкни я к зелотам – вот тогда периша Эфраима отнеслись бы к отцу с сочувствием. Но в Эфраиме знают, что я служил романцам. Поэтому не будет отцу сочувствия – одни только злорадные пересуды и показное презрение. Переступи через разлад с отцом, не озлись на холодный прием, который может ожидать тебя дома. Приезжай в Провинцию и один год поживи в доме Малуков.

Я составил акт перепоручения майората. Он хранится в нотариальной конторе Аарона Хизреви в Яффе. Ты можешь получить этот документ, когда тебе будет угодно. Приезжай в Эфраим и помирись с отцом. Будь ему помощником до тех пор, пока не определится моя участь.