Читать книгу - "Преступление в Орсивале - Эмиль Габорио"

– Вы дадите мне пять минут поговорить с графом де Треморелем? – попросила она.

Лекок внутренне возликовал. Он предвидел и ждал эту просьбу.

– Только пять минут, не больше, – согласился он. – Но не надейтесь, сударыня, что преступнику удастся бежать: дом окружен. Выгляните во двор и на улицу: повсюду мои люди. Впрочем, я буду в соседней комнате.

На лестнице раздались шаги графа.

– Это Эктор, – сказала Лоранс. – Быстрее прячьтесь. – А когда они оба скрылись, она шепнула, но так тихо, что сыщик вряд ли мог услышать: – Не беспокойтесь, мы от вас не убежим.

Лоранс едва успела задернуть портьеру, как вошел Эктор. Он был смертельно бледен, в глазах читалась растерянность.

– Мы пропали, нас преследуют, – произнес он. – Оказывается, письмо, которое я получил, вовсе не было написано тем человеком, чья подпись стояла под ним. Он мне сам это сказал. Нам нужно срочно бежать, уехать отсюда.

Лоранс измерила его взглядом, исполненным гадливости и презрения, и бросила:

– Поздно.

Выражение ее лица и голос были так необычны, что Треморель, хоть и встревоженный, почувствовал это и спросил:

– В чем дело?

– Все открылось. Стало известно, что вы убили жену.

– Неправда!

Лоранс пожала плечами.

– Ну хорошо, это правда. Но я пошел на это из любви к тебе.

– Вот как? А Соврези вы отравили тоже из любви ко мне?

Треморель понял, что разоблачен, что попал в ловушку, что, пока его не было, кто-то все рассказал Лоранс. Он даже не пытался ничего отрицать и лишь восклицал:

– Что делать? Что делать?

Лоранс притянула его к себе и дрожащим голосом шепнула:

– Не покрывайте позором имя Треморелей. В доме есть оружие.

Эктор отшатнулся, словно воочию увидел смерть.

– Нет! – вскрикнул он. – Нет! Я могу бежать, скрыться. Я уеду один, а потом ты ко мне приедешь.

– Я вам уже сказала: поздно. Дом окружен полицией. А вы же знаете, это означает каторгу или гильотину.

– Можно бежать через двор.

– Взгляните, там тоже стоят.

Он бросился к окну, увидел людей Лекока и отскочил, трясясь и чуть ли не обезумев от страха.

– И все-таки можно попробовать, – промолвил он, – переодеться…

– Бессмысленно. В доме полицейский. Взгляните, он оставил на столе постановление на арест.

Треморель понял, что выхода нет.

– Значит, осталось только застрелиться, – пробормотал он.

– Да, но прежде напишите признание в своих преступлениях. Ведь могут заподозрить невиновных.

Треморель автоматически опустился на стул, взял перо, протянутое Лоранс, и написал:

«Готовясь предстать перед Господом, заявляю, что я один, без сообщников, отравил Соврези и убил графиню де Треморель, мою супругу».

Когда он подписался и поставил число, Лоранс открыла ящик бюро, где лежали пистолеты. Эктор взял один, она – второй. Но так же, как когда-то в гостинице, как в спальне умирающего Соврези, Треморель, приставив пистолет ко лбу, почувствовал, что у него не хватает духу выстрелить. Он побледнел, как полотно, зубы у него стучали, а рука дрожала так, что он едва удерживал оружие.

– Лоранс, – бормотал он, – любимая, а что же станется с тобой?

– Со мной? Я поклялась, что всегда и везде последую за вами. Вам ясно?

– Это чудовищно, – прошептал Треморель. – Но отравил Соврези не я, это она. Может быть, хороший адвокат…

Лекок не упускал ни единого слова, ни единого жеста из этого душераздирающего объяснения. Нечаянно, а возможно, и нарочно он толкнул дверь, и она скрипнула. Лоранс решила, что сыщик собирается войти и Эктор живым попадет в руки полиции.

– Жалкий трус! – крикнула она, целясь в Тремореля. – Стреляйте, или…

Треморель все не мог решиться, скрип повторился, и тогда она нажала на курок. Треморель рухнул мертвый. Лоранс мгновенно схватила второй пистолет и уже готова была выстрелить в себя, но Лекок одним прыжком оказался подле нее и вырвал из рук оружие.

– Несчастная, что вы собираетесь делать?

– Умереть. Разве я могу теперь жить?

– Можете, – отвечал сыщик. – Более того, должны.

– Я падшая женщина.

– Нет. Вы – несчастная, которую соблазнил негодяй. Вы считаете себя виновной, ну что же, живите, чтобы искупить свою вину. У великого горя наподобие вашего существует в этом мире миссия – миссия самопожертвования и милосердия. Живите, и добро, которое вы принесете, примирит вас с жизнью. Вы поддались лживым обетам негодяя, вспомните же, если будете богаты, о несчастных девушках, вынужденных продавать себя за кусок хлеба. Ступайте к ним, вырвите их из пучин разврата, и пусть их добродетель станет вашей наградой.

Говоря так, Лекок внимательно следил за Лоранс и видел, что она его слушает. И все-таки глаза ее оставались сухими, в них горел какой-то беспокойный блеск.

– К тому же, – заметил он, – ваша жизнь принадлежит не только вам, вы станете матерью.

– Нет, – воспротивилась она, – как раз из-за ребенка я должна умереть сейчас, если не хочу умереть со стыда, когда он спросит меня, кто его отец.

– Вы ответите ему, сударыня, и укажете на честного человека, на вашего старинного друга господина Планта, который готов дать ребенку свое имя.

Старик мировой судья стоял бледный, едва держась на ногах от волнения, и все же у него достало сил сказать:

– Лоранс, девочка моя милая, заклинаю вас, согласитесь…

Простые эти слова, произнесенные с невыразимой нежностью, тронули и убедили несчастную женщину. Лоранс залилась слезами. Она была спасена.

Лекок тотчас же торопливо набросил на плечи Лоранс шаль, которую заметил на диване, просунул руку бедняжки под руку папаши Планта и велел ему:

– Ступайте, поскорей увезите ее отсюда. Моим людям приказано пропустить вас, а Зеленец уступит вам экипаж.

– Но куда?..

– В Орсиваль. Господин Куртуа уведомлен моим письмом, что дочь его жива, и ждет ее. Поезжайте, поезжайте!

Услышав стук колес экипажа, увозящего папашу Планта, Лекок подошел к трупу графа де Тремореля и задумчиво произнес:

– Впервые в жизни я подставил преступника под пулю, вместо того чтобы арестовать и передать в руки правосудия. Имел ли я на это право? Нет, но совесть моя меня не упрекает, значит, я поступил правильно.

И, сбежав вниз по лестнице, он позвал своих людей.