Читать книгу - "Гелен Аму. Тайга. Пеонерлагерь. Книга 1 - Ира Зима"

Команда беснуется от немыслимой в начале сезона победы, кто-то постоянно напрыгивает на меня с воплями, но постепенно все от меня отстают, ощущая мою опустошенность и принимают это вполне мирно, мол, такое провернула, и они все заслужили эту победу, раз поверили в меня несмотря ни на что, а я явно уже не тут. Ночь плотная, горячая и всей разросшейся до невозможности командой, после всех полагающихся изнурительных церемоний, идем в «Пансионаты», там шефы устроили традиционный банкет, и я бы хотела, чтобы этот день уже закончился, но все только начинается. Внешнее пространство мне кажется зыбким, дрожащим, вязким, может, это от усталости, а скорее крайняя близость миров так на меня влияет, и низ живота в бездну ухает, в детских снах так падает душа. Стыну и леденею, и лихости от предстоящей в общем-то совершенно безобидной аферы никакой не чувствую, наоборот, в такую жаркую ночь из меня тянется ломкий низкоградусный пар. Если Игорь никого не убивал, так все, что мне грозит, что он просто облапает меня, и то многого я ему не позволю, у меня для того и «сонник» есть, и вообще я готова ко всему, даже скальпелем воспользоваться, тогда чего меня так выносит из реальности, и посильнее, чем накануне нападения маньяка.

Викуша так и не объявилась, Меркулова нет и Егора тоже, чужие начальники нас сегодня поздравляют, и управы ни на кого нет, спортотрядовцы поставили мой стул вместе со мной на стол и стали орать, заставляют выпить из хрустального «рога», а эта выгравированная чеканно-хрустальная хрень прямо скажем нескромных размеров! Не хватало упиться! Но они не отстают, и я пью, кажется, это вино, переворачиваю кубок и всем показываю, что он пуст, и вижу, как рад тому обстоятельству Валевский-старший, думает под «мухой» я сговорчивее стану. Вот и нет, как бы в бессознанке во мне воин-мститель не проснулся, и тогда все — море крови и никакой романтики! Спешно слезаю со стола постамента, я еще пока живая, чтобы тут торчать, еще не превратилась в память — и ни в камень, ни в алебастр — не пришло время меня над всеми поднимать, да и лучше уж превратиться в прах под ногами, чем пребывать идолом-основанием к навратым идеям. Сумасшествие начало стихать, все стали разбредаться по углам; пионерам хотелось выпить без соглядатаев и, прихватив со столов чего получше, поразбежались вовсе, пить на глазах у шефов совести пока не хватает, да и напиться не выйдет. Мне же пришлось вести себя по-идиотски и делать все, чтобы Валевский-старший, все же сумев избавиться от множащихся на глазах в пьяном тумане поклонниц, смог исполнить свои тайные, очевидные для меня планы. Забрав большой стакан шампанского, я деланно-пьяно побрела в темные подворотни за верандой кафе, народ болтался везде, особенно в подворотнях, но в такой обстановке даже наше с Валевским-старшим общение выглядело естественно.

Впрочем, мне было все равно, кто подумает обо мне плохо, главное, что остановить некому: ни Викуши, ни Егора нет, и их появление, судя по позднему часу, уже не предвидится. Села на бетонную, полуобломанную панель за корпусом, и вот откуда взялась эта страшная штуковина, если вокруг все прибрано и доведено «до ума». Как у нашего человека так получается, что всегда что-то да недоделано? Наверно это такой бессознательный порыв — оставить зазор на «новое», осколок надежды на перемены, подсознательный страх всего крайне упорядоченного, как будто безупречный мир будет закостенел и мертв. Немного света от бокового фонаря освещает профиль Игоря, он пришел за мной практически следом, пристроился рядом как подросток, руки по швам и лицо блаженное, в какой-то момент его можно спутать с сыном, и внешне и по порывам, сердце сжимается. И кто из нас неправ? Наверно я, чувствую скальпель в заднем кармане джинсовых шорт, сверкаю голыми коленками; мне надо, чтобы он позвал меня к себе в номер, а он притих и ведет себя как пионер, только не хватало, чтобы за руку подержал, как положено девственникам, и он взял меня за руку! С ума сойти!

Нет, ну мне реально придется напиться. Что, он собирается так и стоять тут?! И как тогда я, блин, все проверну!? Стоит и смотрит на Луну, мимо ходят люди и уже подозрительно косятся на нас. Когда же до него дойдет, что пора сваливать, уйти с глаз!?

— Ты знаешь, где мой номер? Придешь следом? — ну наконец-то, хвала небесам, еще один день в таких напрягах не выдержу, вот не позвал бы, так бросила бы все и уехала сразу в город, честно!

— Ага, — слегка пьяно отвечаю я. — Приду чуть позже, проблем не хочу…

Ну конечно, мне надо мой мешок притащить, а за ним надо сбегать, от стадиона меня сюда практически притащили силой, и сумка осталась там, в гримерках. Пробегусь, а это признаться не так уж и близко, и заодно протрезвею, отпила жирный глоток, показывая Игорю свою лояльность к предстоящему, знать бы только, чего он там напланировал. Игорь ушел в свой корпус и все нервно оглядывается, видимо, не верит, что я приду, потом резко возвращается, у всех на глазах вообще-то, наклоняется ко мне и говорит:

— Не придешь, я искать тебя пойду, хоть в лагерь… шум подниму.

Ни фига себе, во дает, и глаза лихорадочно у него блестят, так заколбасить можно не только Алену. Неужели он?

— Зачем? — спрашиваю.

Только этого не хватало, вот кто его так развратил, надышался там на своих урановых рудниках не пойми чего и совсем реальные границы утратил, даже свидетелей не боится.

— Не знаю, но пойду… — вцепился мне в руку, а под фонарем уже собрались любопытствующие.

— Приду, только вещи заберу из гримерки, а то к утру эти будки, возможно, разберут… — мужик-то весь на нервах. Что он там придумал?

Побежала со всей прыти к стадиону — оказывается это далеко, несусь и боюсь, как бы Игорь чувство времени не потерял совсем и не сорвался раньше, кажется у него психоз открылся, может это и есть непрофильный выход субличности маньяка или совести из-за убийства предыдущей юной подружки? Прибегаю, а гримерку закрыли на замок, большой такой, черный, металлический, торчит пятном на белом свежекрашенном срубе двери, и на хрена. Кто его присобачил? Даже предположить не могу, у кого теперь искать ключи?! Подергала замок, тяжелый, сразу завоняло от рук металлом как кровью, вытрясла дверь — и что толку! И я ору от отчаянья, ору и бегаю как редкий псих вокруг гримерки под стадионными софитами, жаль свидетелей нет, а то меня такую уже бы вывезли в «лечебное» заведение, отгородив, наконец, от всего творящегося тут. Нашла камень и бью со всей силы по замку, и мне плевать, что подумают, мне нужен этот чертов парик! И бью, и бью осколком бетонного булыжника по смычке петли с дверью, булыжник вдруг раскололся, но и замок не выдержал, отвалился застежкой вместе с креплением, остался у меня в руках, и дверь качнулась в мою сторону освобождено.

Удивительно конечно, что никто так и не пришел на такой шум, все сосредоточены вокруг крепких напитков, щедро выставленных сегодня на банкете, конечно не для пионеров, но кто ж там уже разберет, главное, никому сегодня это и не нужно, следить за нами. Заскакиваю в коморку и света как назло нет, и шарю в темноте, куда завалили мою сумку, сюда видимо стащили со всех других гримерок все более-менее ценное барахло. Да я полгода отсюда не выпутаюсь! И уже представляю в красках, как подхмелевший Валевский-старший стоит под окнами нашего корпуса и орет во все горло, или вообще лезет на крышу веранды, покрываюсь оттого прелым ужасом — ведь все это дерьмо достанется Ромке! Тяну на свет стадионных фонарей нечто на ощупь похожее, и едва понимая, что это и есть моя сумка, стремглав несусь обратно. Краем глаза мне показалось, что я видела грузную фигуру у выхода со стадиона в сторону аллеи, но мне право было не до этого. Кто стоит, кого ждет?! Помчалась уже не по аллеям, а через оградки и кусты, перепрыгивая их и оцарапываясь; возможно я боялась остановиться, воз можно, остановившись, я бы отказалась от своей затеи, но я уже заскочила в стеклянно-прозрачный лестничный пролет корпуса, где обитал Валевский. Да, я знаю, что Игорь тут почти всегда живет. Викуша при лагере, а Боря Ким за пролеском, на окраине всего комплекса; постройка его дома еще со старых времен осталась, там настоящая русская печь и другие деревенские радости; мы с Наташкой частенько домой к ее отцу бегали. Поднялась на третий этаж рывком, встала с упором на колени, головой вниз и отдышалась, запихала сумку пока за огромный, выросший деревом фикус в кадке, прихватив только ампулу «психотропа», и иду по глухому коридору, выстилающемуся на повороте тканой дорожкой; только что отъехал лифт и хорошо, что меня не видели — спрятаться тут негде. Дверь в номер Валевского предусмотрительно приоткрыта, сделала выдох и захожу, дверь закрываю пока, свидетели-то не нужны. Игорь какой-то совсем уже навьюченный и сходу толкает меня в стену, целоваться лезет — не так уж и пьян, чтобы уж вот так вот.