Читать книгу - "Тайные убийцы - Роберт Уилсон"

— Diga, — сказал он.

— Это я, Консуэло.

Он медленно сел, думая: о господи. Внутри у него что-то дрогнуло, кровь побежала быстрее. Сердце громко стучало в голове.

— Давненько, — произнес он.

— Я смотрела новости, узнала про Инес, — проговорила она. — Хотела сказать тебе, что мне очень жаль. Хочу, чтобы ты знал: я о тебе думаю. Я знаю, ты сейчас, наверное, занят, так что я не буду тебя отвлекать.

— Спасибо, Консуэло, — ответил он, желая, чтобы в голову пришло что-нибудь еще. — Приятно снова услышать твой голос. Когда я увидел тебя на улице…

— И насчет этого мне тоже жаль, — сказала она. — Это не могло быть иначе.

Он не понимал, что она имеет в виду. Ему нужно было сказать что-то, чтобы удержать ее у телефона. Ничего подходящего он придумать не мог. Голова у него была забита мыслями о трупе, нитках для зашивания грыжи и двух с половиной миллионах операций по всему миру.

— Я не должна тебя отрывать, — сказала она. — У тебя сейчас, наверное, все очень напряженно.

— Хорошо, что ты позвонила.

— Это самое меньшее, что я могла сделать, — ответила она.

— Знаешь, я был бы рад, если бы ты объявилась еще.

— Я о тебе думаю, Хавьер, — сказала она, и на этом все кончилось.

Он откинулся на спинку кресла, глядя на телефон; ее голос по-прежнему звучал внутри него. Она хранила его номер все эти четыре года. Она думает о нем. Имеет ли все это значение? Может быть, это была просто дань вежливости? Но ему так не показалось. Он записал ее номер в память телефона.

На автостоянке за зданием управления полиции было адски жарко, в ветровые стекла машин било ослепительное солнце, висевшее в безоблачном небе. Фалькон сел в машину, струя воздуха из кондиционера ударила ему в лицо. Эти ее несколько фраз, сам звук ее голоса, — все это открыло в его памяти целую главу, которую он несколько лет держал закрытой. Он покачал головой и выехал со стоянки. Он направился в район Сересо кружным путем, через старую площадку «Экспо», и переехал реку по мосту Аламилло. Он оказался на месте взрыва одновременно с Рамиресом.

— Есть новости насчет электриков? — спросил Фалькон.

— Звонил Перес. Они обошли семнадцать строек. Ничего.

— Чем занимается Феррера?

— Охотится на свидетелей, которые могли видеть, как нашего приятеля с грыжей кидают в мусорный бак на улице Ботерос.

Они вошли в здание детского сада. Судья дель Рей в одиночестве ждал их в классе. Они уселись на парты. Дель Рей, сложив руки на груди, смотрел в пол. Он с исчерпывающей полнотой изложил им все главные факты, которые на данный момент обнаружило следствие. Он не использовал никаких заметок. Он правильно назвал фамилии всех марокканских свидетелей. У него в голове имелся полный график событий, происходивших внутри и вокруг мечети. Он явно решил произвести впечатление на двух детективов, и ему это удалось. Фалькон почувствовал облегчение Рамиреса. Человек, заменивший Кальдерона, не был болваном.

— Больше всего меня беспокоят два самых заметных момента среди недавних событий, — сказал дель Рей. — Самоубийство Рикардо Гамеро и предположение, что его источник был двойным агентом.

— Один из охранников Археологического музея в парке Марии-Луизы видел Гамеро, — сообщил Фалькон. — Полицейский художник пытается составить портрет человека, с которым на глазах у этого свидетеля разговаривал Гамеро.

— Позвоню Серрано, — сказал Рамирес, — посмотрим, как дела с этим портретом.

— Не убежден, что ощущение промаха из-за того, что не удалось предотвратить взрыв, могло стать для такого человека, как Гамеро, достаточной причиной для самоубийства, — проговорил дель Рей. — Здесь что-то еще. «Промах» — слишком общее понятие. Чувство личной ответственности за случившееся — вот что заставляет человека покончить с собой.

— Полицейскому художнику не так много удалось вчера вечером вытрясти из охранника, — сказал Рамирес, поговорив по телефону. — Сегодня утром они опять за это засели. К обеду должны что-то нам дать.

— И я не убежден, что Мигель Ботин — двойной агент, — продолжал дель Рей. — Господи, ведь его брата изувечило взрывом бомбы исламских террористов. Можете себе представить, чтобы такой человек начал на них работать?

— Он принял ислам, — ответил Фалькон. — Он очень серьезно относился к своей религии. Трудно сказать, какое влияние может оказать на такого человека харизматичный радикальный проповедник. У нас перед глазами пример Мохаммеда Сидик-хана, одного из лондонских бомбистов: из учителя, занимавшегося с детьми-инвалидами, он превратился в боевика-экстремиста.

— К тому же мы не знаем, в каких отношениях Мигель Ботин был со своим пострадавшим братом, — заметил Рамирес.

— Кроме того, меня смущают эти электрики и фальшивые муниципальные инспекторы. Меня не устраивает версия СНИ, что они входили в террористическую ячейку. Мне кажется, СНИ пытается впихнуть квадратные сведения в круглую дыру.

В дверь постучали. Полицейский просунул голову в класс.

— Эксперты расчищают мусор над кладовой мечети, — сообщил он. — Они нашли огнеупорный, противоударный металлический ящик. Его отнесли в палатку экспертов, и они думают, что вам, возможно, захочется там быть, когда они станут его открывать.