Читать книгу - "Тайные убийцы - Роберт Уилсон"

— Вы хотите сказать, что у меня была фантазия и что я могу сделать еще один шаг, чтобы найти что-то реальное в том же духе.

— По крайней мере, вы описывали мне не иллюзию, — сказала Агуадо. — До того как ваша сестра подтвердила его существование, я не знала, насколько далеко вы зашли. Я просила вас не позволять себе отвлекаться по пути сюда, потому что, если он существует на самом деле, та реальность, которую вы искали, могла оказаться очень опасной… для вас лично. Этот мужчина не имеет ни малейшего представления о природе ваших проблем. Он почувствовал вашу уязвимость. Скорее всего, он просто хищник.

— Он знает мое имя и знает, что мой муж мертв, — произнесла Консуэло. — Эти две подробности выяснились, когда он остановил меня в ночь на вторник.

— Тогда вам действительно нужно поговорить об этом с полицией, — заявила Агуадо. — Если они сочтут вас странной, сошлитесь на меня.

— Тогда они подумают, что я сумасшедшая, и не обратят внимания, — ответила Консуэло. — В Севилье взорвалась бомба, а какая-то богатая стерва переживает насчет chulo в своем саду.

— Попытайтесь с ними поговорить, — сказала Агуадо. — Этот человек может нанести вам увечья или изнасиловать.

Молчание.

— Что вы сейчас делаете, Консуэло?

— Смотрю на вас.

— И думаете, что…

— Что я доверяю вам больше, чем кому-нибудь в жизни.

— Чем кому бы то ни было? Даже родителям?

— Я любила родителей, но они ничего обо мне не знали, — сказала Консуэло.

— И кому же вы в своей жизни доверяли?

— Какое-то время — одному арт-дилеру из Мадрида, до тех пор, пока он не переехал сюда, — ответила Консуэло.

— А кому еще? — спросила Агуадо. — Как насчет Рауля?

— Нет, он не любил меня, — сказала Консуэло, — и он жил в замкнутом мире, был пленником своих собственных несчастий. Он не говорил мне о своих проблемах, а я не открывала ему свои.

— Между вами и этим арт-дилером что-то было?

— Нет, наша привязанность совершенно не была сексуальной или романтической.

— Чем же тогда она была?

— Мы оба признавали, что мы — сложные люди, что у нас есть тайны, о которых мы не можем говорить. Но однажды он признался мне, что убил человека.

— Такое признание не так просто сделать, — отозвалась Агуадо, чувствуя, что они, — быть может, ближе, чем казалось Консуэло, — подобрались к центру запутанного клубка.

— Мы пили бренди в одном баре на Гран-Виа. Я была подавлена. Я как раз тогда рассказала ему все о своих абортах. И в ответ он поведал мне эту свою тайну, но сказал, что это была случайность, хотя на самом деле это было нечто гораздо более стыдное.

— Более стыдное, чем съемка в порнофильмах для того, чтобы заплатить за аборт?

— Да, конечно. Он убил одного человека из-за…

Консуэло умолкла, словно ей воткнули в горло нож. Она не могла больше произнести ни слова. Она могла только издать кашляющий хрип, словно ее дыхательное горло перерезали лезвием. От нахлынувших чувств ее бросило в дрожь. Агуадо выпустила ее запястье и схватила ее за предплечье, чтобы унять этот трепет. Сползая на пол, Консуэло испустила странный звук, что-то вроде оргиастического крика: да, в нем было облегчение, но это не было криком наслаждения, это был вопль острой боли.

Агуадо не ожидала, что эта точка будет достигнута на столь ранней стадии лечения, но, в конце концов, ум — непредсказуемый орган. Он постоянно что-то извергает, то и дело, словно рвоту, выбрасывает в сознание ужасы, а иногда, и это страннее всего, сознание умеет отгораживаться от этих чудовищных откровений, обходить их, перепрыгивать через внезапно разверзающиеся пропасти. А иногда оно словно падает как подкошенное. Консуэло испытала сейчас то же, что испытывает человек, в которого врезается сзади полутонный бык. В конце концов она улеглась на афганском ковре, свернувшись калачиком, издавая хриплые скрипы, точно из нее рвалось наружу что-то громадное.