Читать книгу - "Побег - Кирилл Шелестов"

— С ума сошел! — ахнул Боня. — И тем, и другим платить будешь. Я тебе помочь хочу. Давай я переговорю с кем надо, устрою тебе встречу с серьезными людьми. Близкие наши. ФСБ, — это слово Боня выдохнул прямо в ухо директору. — Догнал? Прикроют тебя и много не возьмут. Так, чисто символически.

Директор слишком поздно сообразил, чем обусловлен интерес Бони к реальному сектору экономики, и, похоже, уже был не рад, что позволил втянуть себя в эту беседу.

— Давай потом как-нибудь обсудим, — промямлил он, озираясь вокруг в поисках отступления.

— Короче, я тебя найду! — пообещал ему Боня и тут заметил меня. Глаза его округлились.

— Ты?! — поразился он. — Здесь?! Вот это номер! Я-то думал, ты уже давно в теплых странах кантуешься, по чужому паспорту!

— Зачем мне чужой паспорт? — пробормотал я.

— Ни фига себе! Он еще спрашивает! Вы с Пономарем Бабая грохнули и думаете, никто не заметил, да?

— Тише! — взмолился я. — Тут же кругом одна милиция.

— Да они и так все знают, — отмахнулся Боня, впрочем, чуть сбавляя обороты. — У них в каждой бригаде по стукачу. Им весь расклад уже наутро доложили, можешь не сомневаться. Весь город только об этом и говорит. Мне вообще кто-то насвистел, что облава на тебя была. Операцию «перехват» объявляли.

— Что за бред?! Какая облава?

— Ну да! — увлеченно продолжал Боня, не слушая меня. — Карасик вообще божился, что он своими глазами ордер на тебя видел. Помнишь Карасика?

Никакого Карасика я, конечно, не помнил, да и вряд ли когда-либо знал. Но непоколебимая уверенность Бони меня смутила. Я почувствовал в груди неприятный холодок.

— Пономарь-то вчера ночью улетел, — добивал меня Боня. — У него двоих пацанов сразу закрыли. Он и не стал дожидаться, пока его самого повяжут. Да, брат, вляпались вы прямо по уши! Менты — это еще полбеды. А вот что ты с Чижиками делать будешь? Они же Пономарю войну за Бабая объявили. Да! А как ты думал? Ты себя на их место поставь. Если вы с Пономарем начнете всех блатных без разбору валить, что получится?

Я не хотел ставить себя на место Чижиков. Мне и на своем было несладко.

— Да ладно, не расстраивайся, — утешил меня Боня. — Отчалишь куда-нибудь на Кипр, отсидишься годика два. А там, глядишь, и уляжется. Главное — не тяни. Здесь-то ты что делаешь?

— Я собирался с губернатором переговорить по поводу Храповицкого, — признался я.

— Не будет он с тобой об этом говорить! — убежденно ответил Боня. — Зачем ему в эти разборки впрягаться? Кто ему Храповицкий? Сват, брат, друг? Лох сладкий. Подоил — и до свидания. Посадят Храповицкого, другой на его место найдется. Он вон уже Ефима Гоздан-кера откуда-то откопал. Целый год того не было видно, а сегодня гляжу — в одной машине прибыли. И Плохиш тут же, возле них вьется. Ну, с Плохишом-то все понятно: были вы в силе, он вам шестерил, теперь Ефим опять в гору попер, он к нему прибьется. Но Ефим-то каков! Сколько раз Лисецкий его чморил, ноги об него вытирал! А только свистнул, и тот враз примчался. Это при том, что у него на днях единственного сына убили.

— Да уж, с его деньгами можно было проявить и больше достоинства, — машинально согласился я, думая о своем.

— А с другой стороны, если бы он достоинство проявлял, откуда бы у него бабки брались? — философски заметил Боня. — Тут уж либо одно, либо другое. Кто бы его к губернатору пустил, с достоинством-то? Стоял бы здесь с нами и понтовался.

Я окинул взглядом нарядную толпу и подумал, что желающих понтоваться без денег в нашем с Боней обществе тут нашлось бы совсем немного.

3

Президент опоздал примерно на час. От усердия губернатор со свитой вышел на улицу заранее, за ними повалила вся толпа, в результате мы долго дожидались под мелким секущим дождем. Я уже не рвался в первые ряды, а скромно стоял рядом с Боней в хвосте. Справа от нас, возле телекамер хлопотали промокшие местные репортеры.

Первым приземлился так называемый передовой борт, то есть дополнительный самолет для свиты и приглашенных. Из него кубарем скатились вниз столичные журналисты и тут же принялись устанавливать камеры, перебрасываясь короткими репликами и не обращая на нас никакого внимания.

Президентский самолет величественно вырулил на ближнюю полосу и остановился рядом с ковровой дорожкой. Подкатили трап, дверь открылась, чиновники, привстали на цыпочки и замерли. Некоторое время трап пустовал, затем наверху показалась приземистая фигура.

— Борис Николаевич! — вырвалось у кого-то.

Но это был не Борис Николаевич. Вместо президента Российской Федерации на трапе стоял пухлый молодой человек армянской наружности и оглядывал нас любопытными живыми глазами, словно проверяя, все ли в сборе. Он был в черном костюме и блестящих лаковых туфлях. Ни статью, ни внешностью он даже отдаленно не напоминал Ельцина. Никто не понимал, откуда он взялся. Народ смущенно зашептался.

— Артурчик! — вдруг заорал Боня что было сил. — Привет, дружище!

Услышав свое имя, молодой человек вздрогнул от неожиданности и попятился. Все сначала обернулись на нас с Боней, а затем снова уставились на трап, но он уже пустовал. Молодой армянин исчез.

— Близкий наш! — громко похвастался Боня, обращаясь ко мне, но так, чтобы остальные тоже слышали. — У Калошина помощником работает. Они, видишь, хотели сначала Гаврика прислать, а потом на Артурчика переиграли. Знать, кто-то сегодня по шапке получит, помяни мое слово. Артурчик — он, блин, свирепый.

Я не заметил особой свирепости в пухлом Артурчике, но возможно, я чего-то не доглядел. Чиновники вокруг нас уважительно затихли. Боня в их глазах сразу вырос на голову.

Наконец из самолета, приветственно махая рукой и криво улыбаясь, появился Ельцин в расстегнутом темно-сером пальто. Это был большой, обрюзгший мужчина с отечным, широким лицом и седыми, все еще густыми волосами. Брови у него отсутствовали, что придавало его круглому лицу несколько бабье выражение. Почти заплывшие карие глаза смотрели настороженно, а губы как-то непроизвольно подергивались, выдавая капризность и непостоянство характера. За последний год он перенес несколько сердечных приступов, двигался медленно и тяжело, и в его неуклюжей повадке было что-то медвежье.

Держась за поручень и грузно приседая, президент начал спускаться по трапу. Позади него осторожно продвигался огромный телохранитель, держа над Ельциным наклоненный зонт, что выглядело довольно глупо, поскольку дул ветер и зонт от дождя все равно не спасал. Толпа качнулась вперед, словно желая обнять президента.

— Ну, шта? — зычно крикнул сверху Ельцин, произнося почему-то «шта» вместо «што». — Как вы тут?

Правильного ответа на этот вопрос никто не знал, но все на всякий случай бодро улыбались. Девушки из нашего театра, в национальных русских кокошниках, сапожках и коротких юбках грациозно поднесли президенту хлеб и соль. Наш холдинг продолжал соблюдать все прежние договоренности с областной администрацией, несмотря на то что Храповицкий сидел за решеткой. Впрочем, взнос на подарки президенту Лисецкий предусмотрительно получил с нас заранее.