Читать книгу - "Лучший полицейский детектив - Вадим Молодых"

вот протокол твоего допроса подозреваемого Алевтинова: «Подозреваемый признал, что при совершении полового акта зажимал рот потерпевшей одной рукой, но она вырывалась и несколько раз коротко вскрикнула». Хм, это тебе Алевтинов так сказал: «коротко вскрикнула»?

— Нет, конечно, — ухмыльнулся Коренев. — Это я по смыслу скорее записал. У него, у Алевтинова этого, с образностью речи не шибко хорошо дела обстояли.

— Ну да, что со слабоумного взять… А вот твоя запись с его слов дальше: «И тогда я схватил ее за горло обеими руками и сдавил горло. Она не могла кричать. Я не хотел ее задушить до смерти, просто не давал ей кричать. Потом я обнаружил, что она вся как-то обмякла и уже не сопротивляется». Шедевр, шедевр! У тебя, Валера, явно наличествуют литературные способности. Но из этого вот шедеврального фрагмента текста лично мне становится ясным, как дважды два, что смерть жертвы наступила от удушения.

— Правильно, — кивнул Коренев. — И в заключении судмедэксперта так написано.

— А как же быть со смещенными — а точнее говоря, сломанными — шейными позвонками? — ехидно вопросил Меньков.

Коренев и тут не замешкался с ответом:

— Он мог ее толкнуть, и она ударилась головой о стену кабины лифта. Вот так, правой рукой слева в голову толкает. Она летит и бьется правой стороной головы о стену, и шейные позвонки ломаются или смещаются — как в заключении написано.

— Валера, ты себя самого со стороны не слышишь? Я ведь ты явную отсебятину несешь. Если «она вся как-то обмякла», как записано тобой со слов несчастного олигофрена Алевтинова, то как он мог толкнуть труп — уже труп! — именно в голову?! Как мог труп удариться о стену кабины именно головой?! И как быть с заключением судмедэксперта относительно того, что «потерпевшей мог быть нанесен удар справа в область шеи»?

— Честно говоря, не знаю, — признался Коренев, — как быть с этим заключением судмедэксперта.

— Охотно верю, — кивнул Меньков. — А скажи мне, Валера, показался ли тебе этот Алевтинов похожим на преступника — на маньяка конкретно?

— Вообще-то не показался, — вздохнул Коренев. — Но ведь у него заболевание какое?

— Да, я видел в документах — синдром какой-то.

— Синдром Клайн-фел-те-ра, — отчеканил Коренев, и в его голосе почти что торжество звучало — уж не оттого ли, что такое слово смог запомнить. — А этот синдром, между прочим означает наличие лишней хромосомы игрек, «хромосомы преступления». Так вот, в Соединенных Штатах — в Чикаго, если совсем точно — лет сорок с лишним назад один хмырь убил восьмерых медсестер. Одну из них изнасиловал. А перед тем, как эти действия сотворить, он зашел в студенческую общагу и говорит: «Я, девушки, ничего плохого вам не сделаю, но мне деньги на билет куда-то там нужны». Там, в комнате, девять девушек находилось. Одной удалось спрятаться под кроватью. Она-то все и рассказала. А этот хмырь после всего, что натворил в общаге, пошел в кабак — бухать на полсотни долларов, которые он у своих жертв отобрал. Ну, что с него взять, — Валера покрутил пальцем у виска, — у него же синдром Клайнфелтера обнаружили.

— И ты решил, что Алевтинов очень похож на чикагского маньяка? — вопрос Менькова прозвучал почти грустно.

— Я же не сказал такого. По лицу ничего не скажешь — туповатое, в общем, лицо. Но ведь у него, у Алевтинова, все внешние признаки этого синдрома — рост высокий, толстый он, ручищи крупные…

3

Четверг, 9 сентября

Меньков изучал лицо Савичева — уделяя этому процессу немного больше времени, чем требовалось следователю прокуратуры для того, чтобы разглядеть свидетеля.

— Вы хотите спросить меня, не проходил ли я когда-либо курс лечения в «психушке»? — на лице Савичева, словно вырезанном из куска давно засохшего и очень прочного дерева, ни тени иронии или насмешки.

«Ты нехилый психолог, — Меньков не спешил с ответом. — Но пошлой похвалы насчет чтения мыслей ты уж точно не дождешься».

— Нет, такого дурацкого вопроса я задавать не собираюсь, — Меньков изобразил нечто, вроде вежливой усмешки. — Даже зная некоторые не совсем простые моменты вашей биографии.

— Так я ведь вовсе не «афганский» или «чеченский синдром» имел в виду, — губы Савичева опять раздвинулись, изображая улыбку. — Я имел в виду тот факт, что человек с нормальной психикой никогда не стал бы свидетельствовать по такому делу. Вот именно об этом вы и подумали.

— Откуда вам знать, о чем я подумал, — неопределенно проворчал Меньков. — Значит, вчера утром вы увидели сообщение в интернете, а днем пришли с заявлением в прокуратуру?

— Так точно.

— А когда вы наблюдали это… избиение?

— Первого сентября. Восемь дней назад, — спокойно ответил Савичев.

Его руки лежали на столе. Длинные пальцы не выглядели толстыми, а ладони — широкими. В общем, руки эти не могли принадлежать работяге, по целым дням орудующему лопатой или кувалдой. Но эти сильные — наверняка даже очень сильные — руки принадлежали крепкому, прекрасно физически подготовленному человеку. Уж об этом Меньков мог судить — больше половины жизни по спортзалам прошатался, занимался боксом и дзюдо. Сейчас, в свои тридцать семь, старший следователь еще старался поддерживать форму, пару вечеров в неделю уделяя занятиям рукопашному бою.

— А почему вы не пришли в милицию и в прокуратуру тогда — восемь дней назад?

— Потому что не хотел выглядеть совсем уж безнадежным идиотом, — Савичев пожал крепкими плечами, обтянутыми легкой курткой. — Во-первых, я никого из них не знал. За исключением этого самого Федяева, отца убитой девочки. То есть, я впоследствии вспомнил, где я его видел. А во-вторых, жаловаться милиции на беспредел милиционеров — это все равно, что, извините, справлять малую нужду против ураганного ветра. Даже в том случае, если милиция учинила беспредел против тебя самого лично. А уж если речь идет о ком-то другом — тут вообще стопроцентная безнадега.

— А если жаловаться прокуратуре? — задавая этот вопрос, Меньков старался выглядеть серьезным, очень серьезным. Ему определенно нравился Савичев. Но то, что свидетель говорил сейчас, отдавало банальщиной — нечто из разряда «все менты — козлы». Так что задавать подобные вопросы следовало бы в ироничной тональности.

— Результат будет практически таким же, — нечто, похожее на гримасу, пробежало по бесстрастному, почти неподвижному лицу Савичева.

— Хм… А почему же вы в таком случае решили свидетельствовать сейчас?

— Наверное, потому, что мне нечего терять.

* * *

В общем-то, Савичев не кривил душой, говоря, что ему нечего терять. Трехкомнатная квартира в «спальном районе» особой ценности не представляла. «Убитая» «Лада» вместе с кооперативным гаражом, в котором она стояла,