Читать книгу - "Самая сладкая ложь - Анастасия Эльберг"

— Большое спасибо.

Лия проследовала за незнакомцем и помогла ему откинуть одеяло. Он положил Габриэль на кровать, поправил подушки и заботливо укрыл ее одеялом, не забыв поправить его с обеих сторон. После этого он подошел к окну и прикрыл шторы.

— Когда она проснется, у нее будет болеть голова, — доверительно объяснил незнакомец потерявшей дар речи Лие. — Когда болит голова, яркий свет мешает.

— Либо вы сумасшедший, либо наемный убийца, — сделала вывод та.

— Я отвечу на все ваши вопросы в машине. Нам пора отправляться в путь.

… Первые минут десять Лия молчала, переваривая произошедшее. Ее сопровождающий тем временем надел солнцезащитные очки и, вырулив со стоянки, направился к выезду из города.

— Скажите мне, хотя бы, как вас зовут, господин Отравитель, — заговорила она.

— Прошу прощения, я не представился. Меня зовут Махмет. На самом деле, мое имя звучит иначе, но детство я провел в Турции, и отец называл меня именем османского султана.

— Итак, вы не сумасшедший и не наемный убийца. Но, тем не менее, вы знали, что сегодня утром я пришла к Габриэль, усыпили ее и увели меня оттуда. И я не знаю, куда вы меня везете.

— У наших предков был такой обычай — когда они любили женщину, но эта женщина была своенравна и не хотела быть их женой, то они посылали своих верных людей, и эти люди похищали женщин.

— То есть, вы похитили своенравную женщину, — кивнула Лия. — Ваши предки, наверное, знали толк в любви. И в том, как нужно обращаться с женщинами. Замечательный обычай. Наверное, древний?

— Да, но мои предки не относятся к очень древним родам. А вот предки господина жили еще во времена Сасанидской империи, если не до нее. При одном взгляде на него можно понять, что это были не просто местные аристократы, а важные правители.

Лия представила Константина — а она уже была уверена, что речь идет именно о нем — в роли древнего персидского правителя, и ей показалось, что этот образ ему подходит.

— Эти правители тоже похищали чужих жен? — спросила она.

— Что вы. Для этих правителей не существовало такого понятия, как «чужое». Если они видели женщину, которая им нравилась, то она уже принадлежала им.

— Похоже, со времен Сасанидской империи их нравы не изменились. Я могу закурить, Махмет?

— Разумеется, Лия. Я бы с удовольствием предложил вам свои сигареты, как это делает господин, но я не курю.

Лия закурила и приоткрыла окно.

— Слово «господин» режет мне слух, — сообщила она водителю.

— Простите. Дело в том, что госпо… ваш хозяин… — В этот момент Махмет смутился окончательно и даже опустил голову к рулю. — Мы с ним беседуем на другом языке, и то слово, которым я обозначаю его сущность, в переводе звучит как «господин».

— Его можно называть просто «капитан».

— Хорошо, — с готовностью согласился Махмет. — Может быть, вы голодны? Мы могли бы остановиться и пообедать. Нам предстоит неблизкий путь, и я не хочу, чтобы вы почувствовали себя плохо. Вы очень худы и бледны.

Бледной Лию называли часто, но вот худой ее не называл никто. Разглядывая себя в зеркало, она часто думала о том, что ей не помешало бы сбросить пару килограммов.

Через двадцать минут покупки были сделаны, и спутники вернулись в машину. Лия ела свежеприготовленную пиццу, запивая ее минеральной водой. Махмет купил в пекарне несколько теплых французских булок и небольшую бутылку грейпфрутового сока.

— Куда мы едем, Махмет?

— Капитан не велел говорить, — сказал он. — Это сюрприз.

Лия оставила недоеденные кусочки пиццы в коробке, закрыла ее и аккуратно замотала сохраняющим тепло пакетом.

— Скажите, а кем вы приходитесь капитану, Махмет? И как он вас нашел?

— На какой вопрос я должен ответить в первую очередь, Лия?

— На второй, — вздохнула она, подумав, что к его дотошной привычке угодить придется привыкнуть.

— Мы встретились с капитаном, когда я и мои друзья решили посвятить свою жизнь священному джихаду. Нас было пятеро, к нам должны были присоединиться еще люди, но у нас ничего не получилось. Потому, что среди нас оказался… что же это за слово? Я знаю не очень приличное слово, но в вашем присутствии я не могу его употреблять.

— «Крот»? — предположила Лия.

— Крот, — задумчиво повторил Махмет. — Это такое животное, правильно? Оно живет под землей.

— Нет, — терпеливо пояснила Лия. — Так называют людей, которые передают информацию другим организациям.

— Да-да! — торжествующе воскликнул Махмет. — Вот этот… «крот» нас и выдал. Точнее, это была она. Женщина. Мой отец всегда говорил, что женщинам нельзя доверять. Но я его не послушал.

— Наверное, это была очень смелая женщина, если она… воевала вместе с вами? — предположила Лия.

Махмет задумался.

— Да, — ответил он после паузы. — Не каждая женщина может оставить свой дом, посвятив себя Аллаху.

— И что было дальше?

— Меня разлучили с моими друзьями. Нас посадили в разные камеры. Я не знаю, что с ними случилось — вероятно, их убили, а, может, их купили, как и меня.

— Значит, капитан просто взял и купил вас?

Махмет с достоинством кивнул.

— Да. Он оценил меня очень дорого, гораздо дороже, чем я стою. — Махмет назвал сумму, и у Лии потемнело в глазах. Она бы не отказалась от такой зарплаты. — Но капитан купил меня не сразу. Сначала со мной беседовал другой мужчина, не похожий на капитана. Он, скорее, был похож на… мелкого визиря? Он был низок ростом, болтлив и глуп. Иначе почему же этот человек кричал на меня даже тогда, когда я молчал и ничего не говорил?

Лия решила, что вряд ли она сможет объяснить Махмету причину такого тона. Он и подумать не мог, что в священной войне и убийстве «неверных» есть что-то плохое.

— Наверное, это был «комиссар», — сказала она. — Он обычно лично проводит допросы наиболее… важных воинов.

— «Комиссар» — плохой человек, — покачал головой Махмет. — Он не мог объяснить, чего он от меня хочет. Потом он ушел, и со мной беседовала женщина. Это была красивая и умная женщина. Она попросила у меня прощения за то, что плохо владеет турецким, а я уверил ее в том, что могу изъясняться по-арабски. Женщина говорила со мной спокойно и ни разу не подняла на меня голоса. После этого она поблагодарила меня за помощь и ушла. Пару недель я провел в камере. Я не чувствовал себя заключенным — о моем заключении мне напоминало только то, что я не могу без разрешения покидать пределы выделенной мне комнаты. А потом я познакомился с капитаном. Я, конечно, сразу понял, что он — потомок древних персидских правителей, но окончательно убедился в этом только тогда, когда он заговорил на… не знаю, как на иврите называется этот язык.