Читать книгу - "Двенадцать рождественских убийств - Сара Даннаки"

Ничего подобного чуть ранее утром из окна моей спальни с тем же видом не наблюдалось. Белая тряпица намокла и приобрела коричневатый оттенок. С накатившим дурным предчувствием я набросил свой плащ, надел сапоги и поспешил наружу.

По мере приближения к бело-коричневому свертку на нем стали заметны красные пятна. С колотящимся сердцем я бегом устремился туда, в глубине души уже почти не сомневаясь, что пострадал мой маленький друг Джимми.

Меня затопила волна облегчения, когда я прибыл на место. И тут же ощутил любопытство, смешанное с изрядной долей страха, должен признать. Сверток оказался белой нижней юбкой, намокшей и испачканной в грязи. Темно-красные же пятна, расцветшие на сыром хлопке над длинной прорехой в ткани, я с полной уверенностью счел кровью.

Миссис Дюрем, подходившая по комплекции на владелицу сего предмета гардероба, клялась, что никогда прежде не видела этой вещи. Родес и Кухарка тоже отрицали причастность к произошедшему. Последняя при этом истово крестилась, по ее словам, в надежде на помощь святых заступников, пусть раньше и не относила себя к религиозным личностям. Я, по причинам, которые включали, должен признать, и малодушие, не рискнул расспрашивать Джексона, уже постоянного садовника поместья, известно ли ему что-либо о происхождении нижней юбки.

Затем среди челяди начали время от времени проявляться следы беспокойства и тревоги. Я боялся, как бы они не решили уволиться, оставив меня в одиночку сражаться с силами зла. Волнение влияло и на мое физическое состояние. Каждое утро я просыпался с головными болями, да и пищеварение расстроилось. Спустя два дня отшельнического чтения в кабинете отсутствие моего бело-рыжего компаньона начало вызывать тревогу. Решив про себя, что Джимми, вероятно, выбрал тепло и сытость кухни, я все же отложил «Природу элементалей», отметив страницу про известного медиума Леонору Пайпер, и спустился во владения Кухарки. Та сообщила, что уже несколько дней не видела терьера, и принялась гадать, не сбежал ли он.

– Животные особо тонко чувствуют, когда в доме творится что-то плохое, – прошептала она.

Желая найти ответы, я понял, какие вопросы следовало задать еще несколько недель назад, и, избрав Родеса в качестве главного источника информации, уточнил, чем занимался Молодой Джо перед тем, как подхватил смертельную лихорадку. А также поинтересовался душевным состоянием юной Бесси, служанки по дому. Не поддерживали ли они с садовником романтических отношений? Не могла ли она чувствовать опасность? Или, может, иногда воровала и боялась, что тайна раскроется?

На мои расспросы Родес ответил, что Джо был здоров, пока не проткнул палец шипом, обрезая стебли с отцветшими розами, а слег почти наверняка от угодившей в кровь инфекции. Бесси же частенько страдала от нервных припадков и за несколько недель до того, как решилась попрощаться с жизнью, жаловалась, что слышит странные звуки по ночам – не только за пределами комнаты, но и из-под кровати.

На вопрос, почему я узнаю обо всем этом впервые, Родес бесстрастно посмотрел на меня и заявил, будто бы предположил, что меня, как и прежнего его нанимателя, не интересовали обыденные подробности жизни слуг. Я в смущении потребовал немедленно показать мне комнату Бесси и оставленную ею предсмертную записку. Миссис Дюрем бережно сохранила послание в своем бюро. Простые строчки гласили:

Некогда истерзанному человеку тут отдыхать.

За ангелами наблюдать

Иду, чудеса Твои осязать.

Экономка объяснила, что девочка выучилась основам письма до того, как поступить в услужение. Буквы действительно выглядели грубо выведенными, однако фразы звучали выспренно и необычно для столь малообразованного ребенка. Возможно, она цитировала какие-то стихи, зазубренные в школе.

Я систематизировал полученную информацию. Она была скудной, но приводила к единственному неутешительному выводу. Предметы постоянно перемещались: грабли в саду, раскаленные угли из камина, соскользнувшая с крыши черепица, окно, которое захлопнулось само собой, окровавленная нижняя юбка.

Затем предсмертная записка, которую после повторного прочтения я начал воспринимать скорее не как слова отчаявшейся девушки, а как утверждение того, кто открыл для себя загробную жизнь. Двоюродный дедушка Монти, может, и скончался, но его презрительно настроенный дух мог задержаться в стенах поместьях, наблюдая за моей радостью от получения наследства и желая ее испортить.

Я не стал делиться своими соображениями со слугами, хотя некоторые, по крайней мере Кухарка, могли бы благосклонно отнестись к озвученным идеям, однако продолжил наблюдать за любыми признаками присутствия сверхъестественных сущностей из-за завесы. В четвертой главе «Природы элементалей» подробно описывалось, как мертвые могли проникнуть в мир живых. Теперь я прислушивался к каждому шороху, каждому треску из камина, скрипу половиц, потолков и дверей, а также присматривался к каждому необъяснимому движению занавесок, когда захлопывались окна. Сон мой стал рваным и беспокойным.

Дальнейшие главы уже зачитанного мной до дыр фолианта сообщали, что духи, чья физическая манифестация оказалась слабой, должны коммуницировать с реальным миром посредством человеческого субъекта. Снова и снова вспоминалось послание Бесси. Мог ли дядя Монти направлять ее руку помимо воли? Я представил себе чердачную каморку юной служанки. Стропила, на которых она повесилась, – высокие балки вне досягаемости миниатюрной девушки. Вдруг ревнивый дух прежнего хозяина поместья подтолкнул другого выполнить грязную работу?

Эти мысли побудили меня пристально следить за слугами, особенно за садовником Джексоном. Хотя он почти никогда не входил в дом, переехав в пристройку возле кухонного двора, где раньше жил Молодой Джо. Из трубы сарая в ясные дни постоянно вился дымный столб. Но в основном садовник околачивался где-то на территории вне зависимости от погоды. Он копал, полол либо курил трубку.

В итоге моя бдительность дала плоды, причем самым неожиданным образом. Я завел привычку пить чай в кабинете около четырех часов. Родес приносил заварник с куском вкуснейшего фруктового пирога от Кухарки, чтобы подкрепить силы до ужина. Но во вторник четвертого марта в год 1902-й от рождества Господа нашего – дата накрепко выжжена в моем мозгу до конца жизни – я спустился на кухню. Хотя время чая еще не наступило, мой желудок уже настойчиво требовал насыщения, и мне хотелось перехватить кусочек-другой сыра до своей обычной трапезы в середине дня.

Я остановился перед открытой дверью. Родес уже готовил для меня поднос: ставил заварник – меньше привычного – рядом с тарелкой, наполненной печеньем. Я уже собирался заговорить и попросить добавить несколько кусков сыра, когда дворецкий потянулся к полке над головой, достал маленький коричневый пакетик, открыл его и насыпал небольшое количество содержимого в ожидающую чашку.

Внезапно все прояснилось. Мои головные боли, возраставшие проблемы с пищеварением. Меня медленно травил дядя Монти руками своего человеческого субъекта, Родеса. В тот момент я понял, что придется изгонять зло из поместья.