Читать книгу - "Танцующая саламандра - Анна Ольховская"

Поэтому, вероятно, участок перед домом Ламина выглядел идеально: чистота, порядок, над ландшафтным дизайном потрудился очень талантливый специалист, все ухоженно и красиво.

— Ну, вот мы и дома, — улыбнулся Аскольд Викторович, когда автомобиль остановился у въезда в гараж. — Милости прошу к нашему шалашу.

— Ну да, ну да, — усмехнулся Павел, выбираясь из машины и осматриваясь, — шалашик вы себе сложили неслабый.

— Допустим, по сравнению с твоим родовым поместьем это действительно шалашик, да и деревни крепостных у меня нет…

— А эти, — Павел кивнул на охранников и садовника, с любопытством рассматривавших хозяйского гостя, — разве не крепостные?

— Это — нанятые работники, они в любой момент могут уволиться.

— Ага, и вернуться в крысиные норы!

— Не надо так называть наш город, — поморщился Ламин.

— Ну почему же? Зачем приукрашивать действительность? Чтобы мириться с ней и дальше? Крысиные норы — они и есть крысиные норы. И ради того, чтобы выйти наружу, перестать прятаться, жить свободно и спокойно, дышать свежим воздухом, мне кажется, мы должны не сидеть на задницах, а действовать!

— Ну-ну, разбушевался! — Ламин одобрительно похлопал Павла по плечу. — Прямо революционер, мартышкин Че Гевара! Но мне больше всего нравится твое «мы» по отношению к нашему народу.

— А как же иначе? Мы — это мы, а они — это они. Людишки. Обезьяны.

Главное, не переусердствовать с пафосом и огнем в глазах. Но пока вроде все получается естественно, господин депутат настроен более чем благодушно. И мыслит позитивно.

— Ну, пойдем в дом, посмотрим, что там моя женушка на ужин приготовила.

— А она разве сама готовит? Кухарки у вас нет?

— Есть, конечно, но моя Сесилия предпочитает сама становиться у плиты, когда я ужинаю дома. О, а вот, кстати, и она!

Павел едва удержал на лице попытавшееся зловредно сбежать вежливо-приветливое выражение лица, увидев вышедшую на крыльцо хозяйку дома.

Ну да, реакция на имя этой змеюки у него подростковая, с легкой примесью дебильного «гы-гы», но это, скорее всего, от полного несоответствия внешности дамочки ее имени.

Вернее, с тем самым подростковым вариантом, Сисилией. Потому как с этим у всех самок рептилоидов дела обстояли неважнецки. Там не то что пышных форм, там вообще никаких форм не наблюдалось, так, пара несчастных кочек.

И Сесилия Ламина в этом смысле ничем не отличалась от остальных особей женского пола. Да и во всех остальных смыслах тоже: высокая, тонкая, узкогубая, с приплюснутым черепом.

Правда, дама, как и большинство остальных самок рептилоидов, постоянно носила парик, клеила ресницы и вытатуировала брови. И с помощью макияжа и правильно нанесенного тона сделала свое лицо более человеческим. Пусть и некрасивым, но человеческим.

И в целом смотрелась, в общем-то, гармонично. Может, потому, что парик ее — роскошные длинные волосы золотистого оттенка — был явно натуральным.

— Познакомься, дорогая, это — Павел. Он сегодня пропустил обед и ужин, и я решил пригласить его к нам.

— Добрый вечер, госпожа Ламина, — Павел галантно поклонился и поцеловал лапку хозяйки, мысленно пнув в копчик сравнение с жабьей лапой — он жаб не целовал, к счастью, так что сравнение неуместно. — Надеюсь, мой визит не стал неприятной неожиданностью?

— Ну что вы, Павел! — улыбнулась Сесилия. — Наоборот, я очень рада! Мы с Ксенией давно просили Аскольда познакомить нас с вами. С нашим лучиком надежды!

Не ржать, скотина, не ржать!

— Надеюсь, вам понравится ужин! — продолжала между тем щебетать — если бывают, конечно, шепелявые птички — госпожа Ламина. — Идемте же в дом, чего мы на пороге стоим! Я вас с дочерью познакомлю!

Собственно, для этого и приволокли, понимаю. Ну что же, Павел, приготовься. Не забывай, что сам Ламин обладает серьезными ментальными способностями, что и помогло ему стать депутатом. И вполне возможна передача этих способностей по наследству.

А, собственно, чего напрягаться? Как раз бурный восторг и восхищенное закатывание глаз при виде Ксении Ламиной выглядели бы неестественными. Потому что и сами рептилоиды прекрасно понимают — красавцами их не назовешь. При всей их высокомерной нелюбви к «людишкам» не признать внешнее превосходство этой расы мог только безумный фанатик. Поэтому и тянуло змеюк к человеческому противоположному полу, и старательно гримировались они не столько в целях маскировки, сколько из желания выглядеть более привлекательно.

И Ксения Ламина тоже явно потратила много сил на приукрашивание действительности. Но действительность была уж слишком печальна, замаскировать ее оказалось сложно. Да что там сложно — практически невозможно.

Каким-то невероятным образом конкретно этот детеныш-змееныш получился в два раза гаже, чем родители. Павел уже научился более-менее различать казавшиеся поначалу одинаковыми лица рептилий. И у них, как и у представителей любой расы, были образцовые экземпляры, по их стандартам — красавцы, середняки с обычной внешностью и страшилки. Причем страшилок было откровенно больше — явный признак вырождения. А пластические операции по исправлению недостатков внешности у рептилоидов не проводились, эта отрасль медицины считалась бесполезной. Из-за малочисленности народа даже самому уродливому змею найдется пара. Но, как и у людей, красивые (по их стандартам) предпочитали красивых. Или хотя бы середнячков.

Сам Ламин был классическим середнячком. Его жена в молодости явно считалась красавицей. А их дочь почему-то получилась…

Скорее, не получилась. Ни дорогущий парик из роскошных иссиня-черных вьющихся волос, ни макияж, ни наклеенные брови с ресницами не могли скрыть уродства девушки.

И, как Павел ни готовился к встрече, как ни настраивался на вежливо-приветливую реакцию, как ни бетонировал мысленный блок, подсознание при виде поднявшейся с дивана Ксении Ламиной взвизгнуло от ужаса и зажмурилось. Внешне это никак не проявилось, Павел не визжал, не шарахался, не жмурился, он даже не вздрогнул.

Улыбнулся, кивнул, поздоровался, сказал пару дежурных фраз о приятности знакомства.

Подошел поближе, чтобы так же галантно поцеловать лапку дочери, как он только что проделал это с лапкой матери. Наклонился, чтобы взять за руку. И невольно заглянул в глаза девушки.

Зеленовато-желтые, без маскировочных линз глаза с вертикальными зрачками.

И на долю секунды замер, прикипев взглядом к этим глазам.

Все понимающим, видящим насквозь, переполненным болью и смирением глазам…