Читать книгу - "Крутой секс - Дмитрий Стрешнев"

— Хотите отдельный столик с краю? — догадался официант. — Сейчас организуем!

Меньше чем через две минуты Потерянного подвели к белоснежной скатерти, на которой были безукоризненно расставлены приборы. Справа от себя Кирилл Петрович усадил Катю, а слева разместился Костик.

Оркестр на сцене тихо играл ненавязчивую музыку; гости за длинными столами уже пили-закусывали, в воздухе витал гул разговоров. Под это приятное сопровождение у столика появилось исполненное собой лицо фотогеничной внешности и красивым голосом произнесло:

— Желаю вам провести вечер, который станет сотканным из волнующих воспоминаний! Желаете что-нибудь особенное или то же самое, что ваш тусняк… то есть, коллектив, заказал?

— Давай-валяй то же, что коллектив, — сказал Потерянный. — И тащи что поприличней — плеснуть под жабры.

— Шмурдяк не подаем! — отозвалось фотогеничное лицо.

— Откуда такой базар? — удивился Потерянный знакомому слову, но отвлекся на сверкающую стеклом, металлом и фарфором сервировку и весело сказал:

— В армии у меня была ложка с надписью: «Ищи, сука, мясо!».

Потом посмотрел повнимательнее по сторонам и помрачнел.

— Ну, попали! Вон Гоша Удав, я его кинул и теперь у него в замазке.

Костик тоже заметил, что в их сторону смотрят многие присутствующие, некоторые при этом перестали жевать, а некоторые о чем-то переговаривались, причем тема разговора явно не доставлял им большого удовольствия. Потом манерной походкой шестерки, выполняющей важное поручение, к столу Потерянного подошел посланец и развязным тоном почти приветливо сказал:

— Слушайте, пацаны, вы ничего не попутали? Здесь другого полета люди собираются.

— Ты че, совсем убанкетился? — удивился Потерянный. — На кого ветки тянешь?

— Смотри, тебе предьяву сделают, — сказал посланец.

— Отканай! — велел ему Кирилл Петрович, поигрывая вилкой. — Если я наеду, хоронить тебя будут в спичечном коробке, по’л? Выйди на минуту и никогда не возвращайся!

Посланец поспешно отчалил, а Потерянный брезгливо посмотрел на Костика.

— Чего такой кисляк на роже? Тебя этот цирк Большого театра мандражирует? Они понты колотят, по’л? Пусть знают, что я прожженный волк!

— Понимаю, на психику давят, — не очень уверенным голосом сказал Костик. — Правда, у психических историй разные результаты бывают. Мой сосед по даче Степан Гаврилов решил извести свою тещу. Местная бабка подсказала способ, как всё сделать, чтобы никаких следов не осталось: напоить тещу кровью бешеной собаки. А дочка подслушала и теще рассказала: «Бабушка, тебя отравить хотят». Сели обедать. Степан говорит: «Отличный портвейн достал. Предлагаю выпить.» Пошел к буфету, налил себе, жене и теще. Теще — с тем добавлением, которое бабка посоветовала. Выпили. Закусили. Степан во все глаза на тещу смотрит: подействовало или нет? Теща сидит, молчит. Степан не выдержал: «Что с вами?» А теща ему прямо в лицо вдруг громко: «Гав!». Степан тут же, на стуле, окочурился от разрыва сердца…

Последние Костиковы слова заглушил громкий возглас:

— Ба! Потерянный! Это ты? А я думал: я меня башню клинит!

Кирилл Петрович поднялся и обнялся с подошедшим.

— Хлеб да пепси тебе, Зубило. А чё это ты — насчет башни?

— Да тут ведь одни законники собрались. Академию прошли. Ни один без дела не сидел.

— Не пыли! Я тоже за наколки отвечаю! — возмутился Потерянный.

— Ну, смотри! — с деланной веселостью сказал тот, кого Потерянный назвал Зубилом. — Лучше сдай рога, а то на тебя обиду кинут.

Потерянный брякнулся на стул, чуть не лопаясь от злобы и подозрительно косясь во все стороны.

— Чую: буксы горят… Может, рвать надо?.. Ну-ка, — обратился он к Костику, — нажми еще сазану.

Костик повиновался. Сначала шли нормальные гудки, а потом милый женский голос сообщил, что абонент временно не абонент.

— Отключил телефон.

— Кто?

— Сазан, — сказал Костик, стреляя глазами в зал и выискивая Штопора.

— С чего бы это, а, фуфлогон? — спросил Потерянный, сузив волчьи глаза. — С чего бы ему телефон отключить? А может, ты фуфлом кривишь?

Вы женщину когда-нибудь ревновали? Тогда все кажется подозрительным: что она ни скажет, что ни сделает. Кирилл Петрович ощущал в этот момент примерно то же самое, но только в отношении всех окружающих сразу.

— Ну, где твой сазан?

— Придет, куда денется! — нервно ответил Костик.

Его больше интересовал другой вопрос: где все-таки Штопор? Правда, он догадывался, что этот страшный человек где-то здесь.

— У тебя на роже подстава написана!

От пристального взгляда Потерянного Костику стало не по себе. «Вдруг он мысли читает?»

Выручила Катя, громко сказавшая:

— Не понимаю, Константин, как вы можете позволять так по-свински с собой разговаривать!

— Сразу видно, Катя, что вы с большими людьми не общались, — вздохнул Костик. — У них своя лексика. Однажды приехала важная делегация с Востока, и я был с ней на встрече у очень важного чиновника. Три часа переводил без роздыха. В конце, когда прощались, хозяин кабинета меня спросил: «Ну, ты еще не подох?». И все окружение стало мне наперебой шептать: «Слышал, что он сказал? Он тобой очень доволен!».

Пока Костик рассказывал свою историю, кругом шли другие разговоры:

— Этот Потерянный, фуфлыжник зашкваренный… Хотел впереться сюда к нам с двумя стволами… сдал их на входе…

— Как будто не знал, куда идет, апельсин скороспелый…

— Тянет на себя все сразу: одеяло, скатерть и майку лидера…

— Блажит, что его какие-то пиковые с Кавказа короновали в авторитеты…

— Хочет, чтобы его на парашу посадили…

— Был бы жив дядя Сысой, он бы не допустил…

— М-да, рановато дядя Сысой кегли в угол поставил. Помянем его…

Дядю Сысоя помянули. А у Потерянного в этот момент заиграл телефон, и Крюк жизнерадостно доложил:

— Готово, Петрович! Как только фуфл огон повернет ключ зажигания — улетит без самолета! Добавили ему еще пару канистр в багажник. Сгорит без дыма!

Потерянный отвернулся от Костика и, прикрыв рот ладонью, просипел:

— Ну, ты козел! Это значит, что здесь, вокруг меня, не будет окон, а моя тачка улетит следом! Сделай так, чтоб звездануло минут через двадцать!

Он отключил связь и грозно посмотрел на ерзающего Костика:

— Че ты такой нервный? Сиди ровно на заду! Этот лох, я чую, уже где-то здесь! И чемодан с ним. Все равно он лох и лоханется. Я чую. А когда я чую, я прав.