Читать книгу - "Полный форс-мажор - Владислав Вишневский"

Тимофеев звякнул чашечкой о блюдце, заметил.

— Неожиданно.

Кобзев поддержал Тимофеева.

— Как исповедь прозвучало. Действительно неожиданно. Но хорошо. Поэтично.

— Может быть так оно и есть, — высокопарно откликнулся Романенко. Голос звучал вполне искренне. На утверждающей ноте. — Для этого необязательно в храм ходить.

Мнацакян, косясь на дверь, осторожно поставил чашечку с блюдцем на стол, он первым кофе прикончил, в расчёте на добавку.

— Спасибо брату, в смысле совести. У вас совесть проснулась, Артур Алексеевич. Может быть это действительно неожиданно, извините, но приятно.

— Есть-есть, — откликнулся Романенко. — Она у всех есть, только…

— Ага, спрятана далеко… — подсказал Кобзев.

— Или кончилась, как паста в ручке, — дополнил Мнацакян.

Романенко не замечал тонкой иронии.

— Нет, не кончилась. Время… Время, друзья, такое… сложное. Трудно одно с другим соотносить. Законы сейчас пишут те, кто ими и прикрывается. Надуваются, как тот воздушный шарик. Взлетают… Есть даже и высоко взлетают, но обязательно лопнут. Закон природы и диалектики. Это непременно. Вот доживём, выживем, обживёмся, тогда и…

Мнацакян, елозя на мягком стуле, поглядывал на товарищей и на дверь, спросил:

— А не поздно будет? Время-то ведь не стоит на месте, оно ведь… Романенко перебил.

— Может быть и поздно, но… Но, извините, будем реалистами, мы-то, с вами, живём сейчас? Сейчас. Вы что-то там поднимаете… самодеятельность масс вроде, сейчас и будем жить, а? Что скажете, земляки, будем жить?

— Будем, — согласился Тимофеев.

— За этим и пришли, — подтвердил Мнацакян. — Достучались.

Романенко развёл руками.

— Спасибо, что достучались. У меня, кстати, даже гитара с собой здесь… как рояль в кустах… Ха-ха… Шестиструнка. Кремона. Для себя держу. Для души. Под настроение. А оно теперь редко когда бывает… К сожалению, оч-чень редко!

Хозяин кабинета достаёт гитару, берёт несколько уверенных аккордов. Гости внимательно прислушиваются. Гитара хорошо настроена, звучит!

— Что мне нужно вам спеть, приказывайте?

— Одну-две песни, — заинтересованно пожимает плечами Тимофеев. — Может, три…

— Да хоть десять, — соглашается Романенко. — Я и свои могу… Пописываю. Не попса, но хвалят. Лирику вам, патриотику, шансон?

Мнацакян поинтересовался:

— А лирику, это что… напойте.

— Лирику? Пожалуйста… Такую, например. — Берёт несколько аккордов, настраиваясь, поёт чистым, глубоким баритоном.