Читать книгу - "Дело N-ского Потрошителя - Наталья Михайловна Дым"

свисающие патлы длинных волос. – Сами говорите – срочно, а за портретом не приходите. Я вам не почтальон, чтобы корреспонденцию доставлять. Только из уважения к товарищу Иванову и сделал! Кстати, а где он сам?

Художник оглядел кабинет и опять вперил возмущённый взгляд в Дениса.

Тут, на счастье Дениса, зазвонил телефон, и хоть его трель отозвалась в воспалённом мозгу набатом, Денис был рад прервать неприятный разговор.

– Мальков зовёт, – виновато развёл он руками, в душе искренне радуясь возможности выпроводить назойливого художника.

Тот презрительно и недовольно глянул на него, сморщился и подал несколько листов бумаги.

– Тут портрет, сделанный со слов вашего… Митьки, – имя художник даже не произнёс, а брезгливо выплюнул. Потом поднялся и, гордо вскинув голову, вышел из кабинета.

Денис на мгновение прикрыл глаза, когда боль с новой силой вгрызлась в покрытые испариной виски. Говорят, морфин хорошо помогает, но Денис не спешил в царство цветных снов и делирия. Он выдвинул ящик стола, пошарил там рукой и выгреб несколько пакетиков пирамидона. Подумал – и высыпал в рот сразу три порошка. Запил остывшим чифирём и прикрыл глаза снова. Должно подействовать. Пусть ненадолго, но головная боль если не уйдёт, то хотя бы затаится.

Боль отступила, сжалась где-то в районе затылка тёмным колючим шаром, готовая в любой момент вновь выпустить свои лапы-протуберанцы. Как это не вовремя! И ведь выпустит, сука, и в самый неподходящий момент.

Денис устало посмотрел на серый самодельный конверт с рисунками – надо же, как для столичного следователя их непризнанный гений расстарался, аж в конверт рисунки упаковал. Был ли смысл в портрете того убийцы из прошлого? Иванов что-то говорил о сыне. Хм. Конечно, может, и так. Папаша приехал в N-ск, нашёл отпрыска, и… Дальше картинка не рисовалась. Или не нашёл и начал убивать женщин? Денис качнул головой и потянул первый рисунок из конверта, когда дверь вдруг распахнулась и в проёме появился запыхавшийся дежурный:

– Ожаров! Ну ты чего?! Ждут же тебя!

Денис быстро сунул конверт в стол и вышел из кабинета.

У Малькова уже собрались все: и Иванов, глянувший на Дениса с сочувствием, и Никифоров, который недовольно сжал губы и прошёлся по разбитому, словно изжёванному Денису тяжёлым взглядом. Мальков вздохнул и устало потёр красные воспалённые глаза. И Денису стало стыдно. Блин, он же лось здоровый, а раскис со своей барской мигренью. Степан Матвеевич в отцы ему годится, а вон, держится, хотя эти несколько последних суток дались всем очень тяжело.

Денис сжал кулаки, велел чёрному клубку катиться куда подальше, за высокие горы, за синие леса и вслушался, что говорили тут в кабинете. К сожалению, сказать всем было практически нечего. С момента пропажи Окуневой прошли почти сутки, а они по-прежнему тыкались как слепые котята.

Оперативная информация отсутствовала как таковая. Нельзя же за неё считать издевательские записки от проклятого Потрошителя.

– Денис Савельевич, доложите, какие мероприятия провели и с каким успехом? – голос Малькова звучал непривычно тихо и как-то надтреснуто.

Денис было приподнял зад со стула, но начальник устало махнул ему рукой:

– Чего вставать-то, успеем ещё постоять, когда нас за такую беду строгать будут, если Настеньку не найдём.

– К сожалению, похвастаться нечем….

В принципе, тут можно было и остановиться, тем более что Денис считал многословие и переливание из пустого в порожнее не просто бесполезным, а очень вредным занятием. Но протокол проведения совещания требовал определённых условностей. И Денис подробно описал, что именно он и его люди сделали для того, чтобы им похвастаться было нечем.

Один только плюс был от этой пустой болтологии – в душе поднималась здоровая злость, которую Денис очень даже любил и уважал. Она вытесняла все другие чувства, но при этом позволяла держать голову холодной, а мысли – ясными.

После совещания Денис надел свой неизменный тулуп, отправил группу на очередное прочёсывание улиц, а сам взял извозчика и двинул на самую окраину города. Там нашёл небольшой трактир с говорящим названием «Три гвоздя», невесть каким образом не закрытый ещё со времён НЭПа, немного постоял на улице, словно давая рассмотреть себя кому-то в мутные стёкла окон, и толкнул обшарпанную дверь.

Внутри стояло несколько столиков и практически не было посетителей. Лишь официант, которого так и хотелось назвать половым за его белую косоворотку и прилизанные на прямой пробор волосы, небрежно смахивал не совсем чистым полотенцем несуществующие крошки с одного из столиков.

– Чего-с изволите? – наклонил голову в поклоне «половой», но и в голосе, и во всей его позе была видна плохо скрываемая издёвка.

Денис не обратил на неё внимания. Он равнодушно оглядел парня и скупо усмехнулся:

– Не мельтеши, Килька. Веди к Богдану.

Килька насупился:

– А ты спросил бы для начала, гражданин начальник, хочет ли тебя видеть Богдан.

– Так пойди и спроси. – В душе шевельнулась холодная ярость, но Денис не дал ей выхода, лишь сжал губы, да в глазах его полыхнул недобрый огонь.

Килька отлично знал характер старшего уполномоченного и злить его понапрасну опасался. Так что он быстро скрылся из виду, бормоча себе под нос что-то очень нелестное про N-ский угрозыск.

Ждать долго не пришлось, уже через полминуты Килька вернулся и снова склонился в дурашливом поклоне:

– Просят-с вас!

Он цепко окинул Дениса взглядом с ног до головы, явно пытаясь определить, есть ли у него с собой оружие, но обыскивать не стал. И явно не от уважения к его должности или страха. Не велели его шмонать23, а то бы Килька не постеснялся.

Дениса провели в заднюю комнату, достаточно большую и светлую. Тут было хорошо натоплено, но Денис лишь расстегнул тулуп, не став снимать его совсем. Задерживаться в «Гвоздях» он точно не собирался.

В красном углу, где в деревенских домах обычно висели иконы, тут были портреты Бакунина и Кропоткина. Прямо под ними, за столом, застеленным чистой белоснежной скатертью, сидел черноволосый мужчина, на вид примерно ровесник Дениса, но с очень заметной проседью на висках.

– Всё в идейного играешь, – кивнул Денис на портреты. Не дожидаясь приглашения, он придвинул себе простую деревянную табуретку и уселся напротив хозяина, положив руки на стол, словно показывая миролюбивость своих намерений.

Черноволосый наигранно дружелюбно улыбнулся, но руки Денису не протянул, а тоже положил их на стол, ладонями вверх.

– Почему же играю? Я идейный и есть.

Денис усмехнулся, но спорить с бывшим своим однокурсником и бывшим анархистом, а теперешним вором и бандитом не стал. Не затем он сюда пришёл.

Словно прочитав его мысли, Богдан спросил, буравя Дениса