Читать книгу - "Двадцатая рапсодия Листа - Виталий Бабенко"

Он засмеялся, махнул рукой. Видно было, что собственное пятидесятилетие для него – нечто более фантастическое даже, чем явление медведяпризрака.

Я спросил:

– А что же наш урядник Никифоров? Тоже в индейцев играл в юности? Огромный мужичина, сильный и бесстрашный, однако неповоротливый и даже неуклюжий. Как же он по лесу шел? Егор Тимофеевич должен не идти, а ломиться сквозь лес, будто бизон в ваших любимых прериях.

– Думаю, вы сильно недооцениваете нашего урядника, – очень веско произнес Владимир. – Это непростой человек, с немалым количеством недостатков, но и с множеством достоинств. И неуклюжесть никак не относится к его слабым сторонам. Он может двигаться с поразительным изяществом. Уверяю вас, в лесу он производил еще меньше звуков, чем я, хотя я считал, что двигаюсь, как тень…

– Володя, а почему вы никогда не давали мне читать этого вашего Фенимора Купера? – вдруг спросила Аленушка. – Чернышевского давали, «Домби и сына» давали, «Хижину дяди Тома» – тоже, а про индейцев – ни разу.

– Дам, обязательно дам вам Купера! – Володя расхохотался. – Просто никогда не думал, что такого рода чтение может вам понравиться.

«Ага, – подумал я, – а Чернышевский, значит, должен нравиться обязательно!»

Вдруг до нас донеслись звуки музыки. Они слышались еле-еле, но было ясно, что это что-то живое и яркое.

Я напряг слух.

– Узнаете? – спросил нас Владимир.

Я покачал головой, Аленушка тоже.

– Ай-яй-яй, Николай Афанасьевич, уж теперьто вы эти мелодии должны узнавать из тысяч. То Аннушка играет на мамином фортепиано. Обычно звуки из большого дома во флигель не доносятся, но фортепиано – особая стать. И Франц Лист – тоже особая стать. Это девятнадцатая рапсодия.

Музыка словно перечеркнула все те неприятные мысли, что роились в моей голове. В самом деле, а что ж я предъявляю столь суровые требования к этому молодому человеку? Схватить злодея, не дать ему уйти от возмездия – не в том ли долг каждого законопослушного гражданина? И не это ли сделал Владимир – возможно, самым верным способом? А что рисковал он при этом нашими жизнями – так ведь и командир на войне частенько рискует чужими жизнями ради исполнения долга. Мне ли не знать? Я посмотрел на умиротворенные лица дочери и нашего студента, с удовольствием слушавших далекое фортепиано. И понял вдруг, что в моей жизни зарождается еще одна традиция.

Сегодня понедельник, первое февраля 1888 года. Сегодня я чудом избежал злодейской смерти и, стало быть, опять родился заново. Получается, что у меня снова день рождения – третий по счету. А это значит, что зимние праздники в нашем доме отныне будут тянуться еще дольше, и заканчиваться они будут теперь первого февраля, и не только «Севастопольские рассказы» будут сопровождать эти праздники, но и венгерские рапсодии Листа.

Все девятнадцать рапсодий.