Читать книгу - "Большое кольцо - Фридрих Незнанский"

1

Весть из Мамырей о том, что там происходит подозрительное движение, застало Александра Борисовича в следственном кабинете Бутырок. Турецкий выслушал сообщение Дениса и, не желая прерывать допроса Сафиева, в котором появились наконец проблески перспективы, предложил действовать пока без него. В любом случае, за оперативное обеспечение расследования отвечает не кто иной, как Вячеслав Иванович Грязнов, вот из этого и надо исходить. Но оказалось, что начальник МУРа с утра на операции по задержанию тех ментов, что участвовали в похищении Ирины Генриховны.

Славка вообще бушевал, узнав об этом факте, высказал весьма резкие суждения по поводу бестолкового поведения Александра Борисовича. А когда Турецкий объяснил ему причину, по которой не решился тревожить друга посреди ночи, Грязнов просто разозлился, обозвав его дураком, раззявой и еще более нелестными выражениями, которые словно нарочно копил для этой цели — ну когда можно будет без опаски вылить на голову человека буквально все, что ты о нем знаешь и думаешь. А дело, оказывается, в том, что, по мнению Вячеслава, ни одна, даже самая замечательная б… не должна ставиться на одну ступеньку с женой друга! Во как! И это где ж он такого набрался-то? Неужто в анналах все той же французской литературы? Так там, как раз наоборот, отношение к женщине, независимо от ее профессии и общественного положения, было всегда любовным и почтительным — ну до определенной степени. А потом Турецкий был почему-то уверен, что Вика определенно не заслуживает такого пошловатого, мягко выражаясь, отношения к себе со стороны рыжего собрата. Одним словом, едва не поссорились.

И вот теперь он, вместо того чтобы отслеживать, понимаешь, джип Питера Реддвея и внимательно изучать собранные Денисом факты, шляется черт знает где в поисках очередных ментов-оборотней. Как будто их после этого станет меньше!

Ладно, поговорили, и Турецкий отключился на время, чтобы продолжить жесткий на этот раз допрос понемногу терявшего свою каменную уверенность сержанта.

Для Николая Фаридовича, как упорно обращался к нему Турецкий, и только на «вы», копия милицейской сводки, а также вырезки из газет, где в криминальной хронике упоминалось кровавое преступление в Лианозове, казалось бы, не стали чем-то неожиданным. Вероятно, он и сам знал, каким образом заканчиваются подобные дела. Другое пока было ему недоступно.

Он даже не догадывался, что главную вину за убийство уголовников следователь всерьез возложит на его плечи. А когда он понял, что все его знания в настоящий момент есть не что иное, как сфабрикованная прямо здесь, на его же глазах, туфта, на которой он попросту погорел, вот тут циничное и напускное его спокойствие словно водой смыло. Ух ты, кабы мог, так задушил бы, поди, этого гада следака! Да только руки коротки оказались… В браслетах принял его для серьезного разговора Александр Борисович.

Но вывести подследственного из себя — это была лишь первая и далеко не основная задача Турецкого. Теперь надо было теряющему контроль над собой преступнику показать на конкретных, наглядных примерах, что его ожидает в ближайшем будущем. За что? А за то, что оклеветал подельников и послал их на смерть. Кто поверит, будто его нарочно подставили? Митяй? А почему Сафиев так уверен в этом человеке, если ни разу его в глаза не видел?..

Другими словами, Николай Фаридович был поставлен Турецким перед серьезным выбором, где либо «да», либо «нет», третьего не дано. Или ты немедленно начинаешь говорить правду, и тогда мы, со своей стороны, тоже можем кое-что и тебе гарантировать… Ну, например, не предавать гласности твою прямую вину в зверском убийстве троих членов таганской группировки. Либо все это немедленно становится известным в криминальных кругах, после чего тебе никто не сможет пообещать, что ты доживешь до ближайшего восхода солнца. А теперь думай.

И, только увидев, что Сафиев действительно начал думать, Турецкий отправил его в камеру — до утра. Утром сержант получит последний шанс. Или не получит уже никогда. После этого напутствия он и вызвал контролера, чтобы тот увел подследственного обратно в камеру.

Александр Борисович не кричал, не стращал, не ругался, он просто предупреждал — сухо и холодно. С насмешливой улыбочкой, от которой Сафиеву, если в нем еще оставалось что-то человеческое, должно было стать по-настоящему страшно.

Даже если бы Николай Фаридович и сумел кинуть весточку на волю, ответ не успел бы прийти, это тоже объяснил Турецкий, поэтому и рассчитывать на помощь от своих Сафиеву тоже не приходилось. Но весточка больше не уйдет — сегодня новый контролер, а завтра всем будет плевать на то, что случится с неким Сафиевым.

— Да, кстати, гаражик-то мы твой обнаружили наконец, — равнодушно и словно между прочим бросил Турецкий вслед уходящему Николаю Фаридовичу, почему-то с необъяснимым злорадством успев заметить, как вздрогнули и обвисли его могучие плечи.

А ведь попал!

Ничего, к сожалению, оперативники до сих пор не обнаружили. И фраза была брошена Турецким наугад, в расчете на то, что и тут купится уже сбитый с ног преступник. Невелик, поди, ум, чтоб тебя, сукиного сына, не переиграть…