Читать книгу - "Древо жизни - Генрих Эрлих"

Москва — Ясная Поляна — Санкт-Петербург, август-сентябрь 1878 года

В Москве Тургенева ждал пренеприятный сюрприз — на перроне маячила представительная фигура Михаила Никифоровича Каткова, редактора «Московских ведомостей» и «Русского вестника», махрового реакционера, националиста, мракобеса, перечень эпитетов выходил длинным, потому что Тургенев ненавидел Каткова так, как можно ненавидеть только ровесника и старинного близкого друга.

Он нарочно задержался в вагоне, ожидая, что Катков уйдет прочь, и вглядывался сквозь стекло в этот ненавистный высокий лоб, аккуратную седую бородку, тонкий нос, близко посаженные глаза, в весь этот облик либерального профессора, за которым скрывался махровый … — определения сделали второй круг, дополнившись и расширившись. Катков не уходил. Кондуктор без стука заглянул в купе. «Ай, вы еще здесь, извините!» Пришлось выходить. Катков устремился навстречу с распростертыми объятиями.

— А я уж, Ваня, заждался! — радостно возвестил он. — Думаю, не случилось ли чего. Или чиновники Константина Петровича дату неправильно указали. Это ведь Константин Петрович просил тебя встретить и все устроить. Но я и сам с радостью. Давно не виделись, Ваня!

— Здравствуй, Миша, — с тяжелым вздохом сказал Тургенев и похлопал рукой по спине прильнувшего к нему Каткова.

Ах, как удачно вышло, что в свое время он растиражировал в нескольких письмах свое предупреждение: «Я искренне ненавижу Каткова, но очень может быть, завтра вы меня увидите на Невском или на Арбате под руку с ним. Бога ради, не подумайте, что я подлец. Своих убеждений я не меняю, но я не могу избавиться от неотразимого влияния на меня этого человека. Я просто перед ним пасую, я сам не знаю отчего. Как посмотрит на меня своими оловянными глазами, я решительно уничтожаюсь, и он может делать из меня что хочет». Во все три дня пребывания Тургенева в Москве Катков не отходил от него ни на шаг, сопровождая его всюду, и сочувственно-понимающие взгляды нескольких встреченных им давних знакомых из демократического лагеря были наградой за его предусмотрительность.

Впрочем, один раз Катков освободил все же Тургенева от своей навязчивой опеки. Это было во время устроенной им встречи с Иваном Егоровичем Забелиным. Представив их друг другу, Катков поспешил откланяться, отговорившись какими-то неотложными делами.

Знакомство с Забелиным Тургенева разочаровало. Возможно, тот обладал энциклопедическими знаниями, но знания эти относились к предмету недостойному, к истории великокняжеской, царской, доимператорской Руси, к прошлому грубому, варварскому, бескультурному. Это прошлое нисколько не занимало Тургенева, все его помыслы были связаны с будущим, все интересы лежали в настоящем. Поэтому он, в обычной своей любезной манере выслушивая разъяснения малообразованного, то есть не имевшего европейского университетского образования историка, думал более о том, как исполнить просьбу Победоносцева.

Для этого он в первой, учтивой части беседы, отвечая на дежурный вопрос о своих ближайших планах, мимоходом упомянул о приглашении князя Шибанского посетить его имение Князевку в Калужской губернии. Забелин с излишней, на взгляд Тургенева, восторженностью и горячностью посоветовал обязательно принять приглашение. Затем, в содержательной части беседы, Тургенев завел разговор об исторических документах, о том, являются ли документы, относящие к истории какого-нибудь конкретного рода, общечеловеческой ценностью или их следует рассматривать как частную собственность этого рода? Должен ли историк, обнаруживший документ, относящийся к какому-либо историческому деятелю, ставить об этом в известность его пусть очень отдаленных потомков и испрашивать у них разрешения на публикацию? Зашел Тургенев и с другой стороны: должен ли ученый-историк при публикации исторических документов учитывать текущую политическую ситуацию и возможные последствия публикации или он должен служить одной беспристрастной истине?