Читать книгу - "Цепная реакция - Дмитрий Николаевич Поляков-Катин"

с урановой программой и тем, что ей сопутствовало. Он не был готов к таким передрягам. Да и годы давали себя знать. Но нельзя сойти с пикирующего самолета. Впрочем, он бы сошел, во всяком случае попытался бы сойти, если бы не жена с дочерью, перевезенные им в Хехинген, что по соседству с хайгерлохской лабораторией, которая разместила реактор Гейзенберга в вырубленном прямо в скале винном погребе и дала себе название «Спелеологический исследовательский институт». Любимая семья, как это часто бывает, сделала его заложником обстоятельств.

По дороге из Хайгерлоха он попал в серьезную передрягу на автобане между Галле и Магдебургом. Из-за налета американской авиации пришлось объезжать разбитую трассу по полю, где его «опель» намертво увяз в грязи. Пока машину вытаскивали, вернулись самолеты, на сей раз это были «томми», которые с бреющего полета расстреляли убегающих во все стороны солдат и беженцев. Сопровождавший Зиберта гауптштурмфюрер был убит, водитель получил ранения в обе ноги. Зиберт на собственном пальто дотащил стонущего водителя до трассы, а после доехал до Магдебурга на машине медицинской службы, где полусумасшедший санитар вколол ему первитин, после которого у Зиберта сутки колотилось сердце.

Являясь членом Имперского научно-исследовательского cовета — специального органа в Министерстве вооружения и военной промышленности, отвечавшего за разработку новых видов вооружения, — он вынужден был мотаться между научными лабораториями и Институтом физики кайзера Вильгельма, чтобы информировать оставшихся в Берлине руководителей о ходе разработки уранового боеприпаса, а те, в свою очередь, разделившись, докладывали в две не связанные друг с другом инстанции: Личный штаб рейхсфюрера СС Гиммлера и Партийную канцелярию НСДАП, которую возглавлял рейхсляйтер Борман. Министр вооружений и военного производства Шпеер, по каким-то своим соображениям, относился к этой теме индифферентно. Зиберт, разумеется, не был единственным связующим звеном, были и другие, но отделаться от этой обузы он уже не мог.

Походив немного по комнате, Зиберт с удовлетворением отметил, что колени стали болеть меньше. «Что же мне теперь стоя спать, что ли?» — подумал он, разглаживая пышные усы перед зеркалом. Он надел на голову старомодную шляпу-котелок, старое пальто (более новое пришлось бросить на дороге), сунул под мышку зонт, который использовал в качестве трости, и вышел из дому. Оглядевшись по сторонам и убедившись, что никого он не интересует, Зиберт, тяжко вздохнув, медленно побрел к метро. Дорога была не близкая, но в запасе у него был час времени. В Кройцберге его ожидал Гесслиц.

Маленькую пивнушку, брошенную хозяином, который покинул Берлин не столько из-за бомбежек, сколько из-за проблем с крипо по причине скупки вещей, украденных домушниками в момент этих самых бомбардировок, Гесслиц выбрал потому, что из окон ее в оба конца просматривалась улица, место было относительно безлюдное и у него имелся ключ, оставленный хозяином в обмен на возможность безболезненно исчезнуть.

Когда Зиберт неуверенно ступил внутрь безымянной пивной, Гесслиц сидел за столом и пил найденное под стойкой пиво прямо из горлышка зеленой бутылки «Штернбург». Его грызла одна мысль, и она не имела отношения к Зиберту: Гесслиц напряженно искал способ вывезти из Берлина Сенту и фрау Зукер, чему препятствовало гестапо, установившее контроль не за ним, а за девочкой, которая в их понимании сделалась гарантией его лояльности. Он мрачно посмотрел на Зиберта и спросил:

—Пиво будете, доктор?

—Нет. Спасибо. Обойдусь.

Гесслиц поднялся, зашел за стойку и достал из-под нее новую бутылку.

—У вас, я погляжу, непорядок с ногами, — сказал он, наблюдая походку Зиберта. — Примочки из коры осины делать не пробовали? Попробуйте.

—Вы что, врач? — съязвил Зиберт.

—Я криминальный сыщик, что близко по сути.

Зиберт оглянулся на входную дверь, сделал несколько нетвердых шагов и присел на барный табурет.

—Странное место вы выбрали, — сказал он. — Тут холодно.

—Зато тихо.

Словно в противоречие сказанному, дверь распахнулась, и в помещение уверенно зашли двое: широкоплечий парень матерого вида в сером плаще, типичном для служащих гестапо, и средних лет невысокий, плотный мужчина в охотничьей куртке и кожаных гетрах, с сигарой во рту, похожий на среднестатистического юнкера. Парень вынул из кармана руку, в которой сжимал «вальтер», не сказав ни слова, решительно подошел к Гесслицу, грубо развернул его, вынудив положить руки на стойку, и тщательно обыскал.

—Пустой, — сказал он и отступил на два шага.

—Вот видите, господин Гесслиц, сколь неисповедимы Господни пути. — Второй посетитель, похожий на юнкера, пыхнул сигарой. — Не приходилось вам видеть русскую игрушку, называется матрешка? Это такая деревянная баба, внутри полая. Если покрутить ее, она откроется, как шкатулка. В ней сидит другая баба, размером поменьше. Если открыть и ее, то там будет новая, еще меньше. И так далее, одна, другая, пятая, до самой последней, размером с ноготь. Поучительная штучка, я вам доложу. Она словно говорит: не всё так просто. Вашим товарищам стоило вам ее показать.

Гесслиц порылся в карманах, достал папиросы и закурил.

—Как вас называть, любезный? — спросил он.

—Разве в этом есть смысл? — Юнкер прогулялся по залу. — А впрочем, зовите меня Жан. Так зовут меня те, кто мне нравится.

—Жан, Жан, где-то я слышал это имя. Только ведь суть игрушки в том, что последняя — не открывается.

—Так до нее еще надо добраться.

—Как хорошо и, главное, наглядно вы описали нашу с вами работу.

—Нашу с вами?

—Чего уж греха таить.

Гесслиц сделал движение в сторону стола, где стояла его пивная бутылка. Парень с «вальтером» дернулся наперерез, но Жан удержал его.

—У меня ноги болят. Господин Зиберт меня поймет, — сказал Гесслиц, усаживаясь за стол. — Поговорим сидя. Кстати, под стойкой есть пиво. Можете присоединиться.

С каменным выражением лица парень уселся напротив Гесслица, положил на стол пистолет и замер перед ним, скрестив на груди руки. Жан сел рядом, прихватив с другого стола пепельницу. Что до Зиберта, то он остался сидеть на барном табурете, всем своим видом показывая, что делать ему тут нечего.

Гесслиц откупорил бутылку.

—Как-то вы смело себя ведете, — заметил Жан. — Предчувствия не беспокоят?

—О чем вы? Я дальше своего стола ничего не вижу. — Он стукнул дном бутылки по столу и хлебнул пива: — Прозит!

—Тогда я буду вынужден немного вас обеспокоить. — Жан снял шляпу, положил ее перед собой. Смахнул с тульи невидимые пылинки. Без шляпы как-то особенно бросались в глаза тщательно подбитые бачки на широких скулах. — Судя по хромоте, по вашей хромоте, у вас есть представление о том, какую страшную