Читать книгу - "Конкурс убийц - Николай Иванович Леонов"

темно, свет попадал сюда только с улицы, откуда зашел Гуров, и из высокой арки с другой стороны. Окна спящих домов не сияли огнями, и Гуров представил, как завидуют сейчас те, у кого окна выходят на проспект, тем, у кого они выходят на эту сторону дома, мрачную и тихую. Тихую ли? Чем ближе Гуров подходил к арке, тем явственнее слышал возбужденные голоса и смех. Компания не слушала музыку, не шумела лишнего. Однако в честь праздника в этот поздний вечер две девушки и трое парней не спали. Гуров чуть не запнулся об обширную груду, видимо, сорванного со стены плюща, и вышел на свет.

— Привет, старые знакомые! Рад видеть. Смотрите, кто у вас чуть не сбежал?

Катя, хозяйка сердитой, но любимой кошки, сперва всплеснула руками, а потом широко улыбнулась, признавая недавнего попутчика.

— Лев, какая встреча. Здравствуйте. Где вы только поймали эту хулиганку… Обычно ведь не выманишь ее из машины, а тут как сглазили! С первого взгляда не понравились принцессе нашей ни двор, ни квартира, чуть недоглядишь, хвост ставит свечкой, и лови ее по кустам…

Подошли Лена, Марат, Антон и Виталя. Лялю целовали и гладили, Ляля была недовольна. Лев тем временем разглядел, что компания по уши испачкана краской — одежда, руки и волосы, все было в россыпи ярких, поблекших или совсем свежих, влажных пятнышек.

— Значит, нашли все-таки квартиру? И тоже рисовать сюда приехали, художники?

— Да что вы, Лев, какие из нас художники, — подал голос темноволосый Марат. Он уже достаточно порадовался возвращению любимицы и вернулся к сборам. Гуров поднял голову, оглядывая роспись, занимавшую всю стену и часть потолка.

— Ого.

— Ого, согласны, — подошла Лена, русая, с плетеной из цветной соломки повязкой над бровями. Остальная компания подбирала разбросанные вокруг банки и пустые баллоны, обертки от сэндвичей и газеты, которыми была устелена плитка, заменявшая асфальт. — Представляете, как нам повезло, еще и дважды. Нам позвонили хозяева, которые ранее отказали, но квартира внезапно освободилась. Позвали, и мы согласились. Подъезжаем, прямо, знаете, вот здесь. И Антон говорит: «Что это?» Мы не увидели и спрашиваем, мол, где? А он показывает прямо вот сюда, на стену. Здесь девичий виноград рос, мы сорвали его, вон там сложили в сторонке. Ух, старухи кричали на нас!.. А там, под плющом, шедевр. Понимаете, Лев? Это же ранний Полонский. Посмотрите на этот красный, на фонари. Кроме него, никто так красным не пишет. Ну, мы набрались смелости и позвонили Аджею. Представляете? Сказали, что нашли его «Красные фонари» в арке! Что плющ почти разрушил картину. А он… Ну… Ангел, чего с него взять? Сказал: «Бросьте, плющу виднее, что с «Красными фонарями» делать. Пусть дальше разрушает, а вы веселитесь!» И голос у него добрый-предобрый. Он ведь даже имен наших не знает, за него трубку берет другой человек, агент. Еще и звонки пропускает не все. Но сейчас праздник, и Ангел дома, в Онейске, можно дозвониться, если постараться. Вот так нам и повезло в третий раз. Мы аккуратно стену отчистили и, как смогли, обновили полотно. Не получилось, конечно, так, как у Аджея. Но ему все равно, а мы шедевр спасли, будет что вспомнить…

Пока Лена тараторила, а ребята старались не слишком сильно звенеть бутылками и банками в своих мусорных пакетах, Гуров смотрел на стену, на картину. Может, если бы все уличные художники работали на таком уровне, коммунальные службы не затирали бы их старания равнодушно-серыми пятнами. На стене арки была изображена улица. Темная и вроде даже знакомая. Может быть, Гуров видел ее во время сегодняшней экскурсии, а может, в каждом городе есть похожая. Грязная луна тонет в землистых облаках и смоге, на небе нет ни одной звезды. Безликие дома спят, погасив до утра черные окна. По пустым, уходящим в точку перспективы тротуарам невидимый ветер гонит мусор из перевернутых баков. Яркими, наполненными цветом на изображении были две вещи — это фонари, горящие красным, бросающие тревожные отсветы на спящие дома, небо, мусор, все вокруг, и стелька в мужской туфле. Она лежит набоку, в центре проезжей части, на самой разметке. Узкая, лаковая, в сверкающих боках, пострадавших от грязи, все еще отражается свет фонарей. Стелька внутри горит первозданно алым, тонкие шнурки мертвыми змейками безвольно мокнут в луже. Все это создавало гнетущее впечатление и со светлым образом Аджея не вязалось никак. Но пейзажа художнику было мало. Изображение будто утекало в открытый кем-то слив выше уровня глаз, там, куда убегала дорога и фонари, закручивая улицу неровными витками водоворота. И на все это с неба, будто крупный снег, падали перья. Белые перья, совсем маленькие наверху, рядом с туфлей же их можно было рассмотреть во всех подробностях, от стержня до нежного пуха очина.

— Перья мы сами придумали. Здорово вышло, правда? — тихо произнесла Лена, заметив, какое впечатление картина произвела на Гурова. Тот повернулся и вопросительно поднял брови. Она пояснила: — Здесь изначально просто снег шел у Аджея. Но мы решили, что перья будут лучше, он же ангел, понимаете?

Гуров не понимал. Но внезапно проникся к незнакомому художнику уважением. Слишком самовлюбленно звучала ангельская тематика рядом с внешностью, которую Гуров себе представил. И мысль, что небожителем Полонского окрестили фанаты, а сам он, называя фестиваль, лишь использовал узнаваемый и любимый массами образ, ему понравилась.

Тем временем уборка была закончена.

Протестующую Лялю заперли в машине, мусор и вещи собрали, тугие плети девичьего винограда стащили к мусорным контейнерам, надеясь, что наутро дворники решат судьбу пострадавшего растения. Гуров снова собрался уехать и даже достал из кармана телефон, но был застигнут неожиданной идеей ребят сфотографироваться всем вместе на фоне отреставрированного шедевра гениального художника. И Лев должен был на фотографии обязательно быть, ведь он тоже участвовал: поймал и вернул Лялю, а еще помогал таскать плющ.

Было решено сфотографироваться всем вместе, установив камеру на отложенный старт. Для этого нужно было переставить машину, чтобы та своим непрезентабельным видом не портила эпохальный снимок. Катя села за руль, зажгла фары. И вместо того чтобы осторожно сдать назад, надавила на газ. Под общий не то вскрик, не то стон, автомобиль вписался углом переднего крыла в стену, прямо в непросохшую еще краску.

Крыло выдержало испытание достойно. Нутро арки, много лет не знавшее ни солнца, ни ремонта, медленно, но верно разваливающееся под напором сырости и корней девичьего винограда на первый взгляд тоже. А на второй, то есть когда машина все же взрыкнула и откатилась назад, на неровную плитку проезда посыпался песок и осколки кирпичей.

— Да чтоб тебя!..

— Катя, ты чего? Как первый