Читать книгу - "Конкурс убийц - Николай Иванович Леонов"

К полудню улицы и площади были полны восторженным и возбужденным многоголосьем, гремела музыка. Гуров живо представил, что будет твориться здесь вечером и ночью. И как к этому относятся местные? Он бы совсем не удивился, если приветливая бабушка, предлагавшая ему пирожок на вокзале, плюнула в тесто.

«И все это безумие при закрытом наркодиспансере», — размышлял Гуров, решив пройтись по дворам. Там дела обстояли не намного лучше. Сердитые тетки в ситцевых халатах, балансируя на колченогих табуретах, отмывали окна квартир на первых этажах. Собственными глазами Гуров видел, как мужчина выбежал из подъезда, но спасти от непристойного изображения лобовое стекло и крышу своего, видимо, автомобиля не успел. Изображение было анатомически верным, проработанным в объеме и на совесть. Хулиганы в бейсболках и банданах, не только защищающих легкие, но и скрывающих лица живописцев от взглядов и камер, бросились врассыпную.

И это центр. Где сей праздник бытия теоретически контролируется властями, но на практике ни малейшего признака контроля за происходящим Гуров не заметил.

Одного только взгляда на местный детский дом ему хватило, чтобы понять — едва ли художники согласовывают хотя бы половину из осваиваемых творчеством площадей. Тоскливая, похожая на тюремную, высокая стена приюта была разрисована сверху донизу, до зеленого ежика травы. Сюжеты отдавали предпочтение библейским мотивам: страдающие крылатые детишки, сцены Армагеддона и измененная на все лады количеством шрифтов и цветов фраза: «Ангел идет домой!»

Заглянув меж неплотно запертых створок ворот, даже сквозь запущенный сад Гуров разглядел, что от рук вандалов пострадали также стены и окна учреждения — где-то они были выбиты вовсе. Кое-где по стенам расползлись забеленные работниками пятна изуродованной штукатурки.

«Стасик, Стасик, как бы все это безобразие тебе понравилось», — Гуров остановился напротив двухэтажного, непонятно из какой столицы забравшегося в онейскую глушь, автобуса. На дверях красовалось уже знакомое изображение блондина в белой футболке. Он будто стоял полубоком и улыбался каждому, кто взглянет на него. За его спиной через два этажа окон тянулись не до конца проработанные пернатые крылья, пронзенные искристыми грозовыми молниями. Группа человек в семь расположилась неподалеку на газоне с бутербродами и чем-то пенным в коричневых полуторалитровых бутылках. Переговариваясь, художники устало кивали друг другу, не сводя глаз со своего необычного полотна.

Гуров посмотрел на залитые цветными разводами окна и крикнул сидящим:

— Здорово, ребята! Очень. Мне нравится. Но как водитель в боковое зеркало смотреть будет?

Компания молча воззрилась на него, потом перевела взгляд на автобус. Кто-то медленно поднял с глаз защитные очки. Девушки, звонко ахнув, закрыли рты ладонями. Стало понятно, что простая мысль о зеркалах в их творческие головы пришла только что.

Гуров засмеялся и покачал головой. Для первого раза информации у него достаточно, картина ясна. Самое время позвонить Капитолине Сергеевне. И пообедать.

Глава 4

Картофельное пюре с зеленью, сосисками и молочным соусом испортить тоже можно. Однако для этого нужно обладать степенью темной гениальности, доступной далеко не каждому. Картофель был с комочками, соус водянистым, не сливочным. Но было сытно и даже вкусно — романтика отпуска захватила Гурова. Настроен он был снисходительно и на досадные мелочи внимания не обращал. Запомнив кафе «Ольга» исключительно добром, мысленно поблагодарил участливую квартирную хозяйку за совет и созвонился с Капитолиной Сергеевной Молотовой.

Нужно признать, что как бы ни готовили жизнь и обстоятельства Гурова к встрече с этой уникальной женщиной, он оказался не готов.

Дворик, в котором полковник вышел из такси, оказался крохотным, буквально погребенным под сетью ветвей могучих кленов — солнечный свет в него почти не проникал. Гуров обратил внимание на нескошенную траву газонов и детскую площадку с горками и турниками в хлопьях облезлой краски. Здесь было сумрачно и влажно. Внезапно Гуров подумал, что именно в таких условиях чувствовала бы себя комфортно плесень. Как выяснилось, не только она.

На скамейке у подъезда, развалившись по-хозяйски, компания парней от двадцати до двадцати пяти культурно выпивала, заняв отходами своего торжества всю подъездную площадку и вторую скамью, стоявшую напротив. Крячко назвал бы их гоблинами: бесполезные, трусливые, недалекие. Боятся солнечного света, но могут быть опасны, сбившись в стаю.

Приблизившись, Гуров разглядел, что обе урны на детской площадке переполнены, и количества бутылок хватит даже для вечернего времени, а был только обед. Полковник остановился, решив послушать, о чем нынче беседует просвещенная молодежь.

— …я говорю ему: «И что?» А он грудь так выпятил, лицо сделал серьезное, будто истину вселенскую откроет мне сейчас, и говорит: «А то. Настоящий художник, чтоб вы знали, юноша, всегда даст натурщице на аборт!»

Компания зашлась хохотом, а Гуров ощутил разочарование. В городе с такой яркой культурной жизнью темы для анекдотов у гопников могли бы быть и разнообразнее. Увы, чуда не произошло.

Мужчина негромко кашлянул, привлекая к себе внимание, и, когда все лица обратились к нему, ласково произнес:

— Доброго дня, молодые люди. Хотя, как я вижу, утро тоже было добрым. Отмечаете что-то?

После паузы ему ответил огненно-рыжий крепыш в видавшем виды спортивном костюме и домашних шлепанцах. Видимо, заводила. Кроме него, с комфортом угощались только двое, прочие располагались на корточках рядом.

— Чего надо, дядя? Отмечаем, что день вчерашний прожит. И тебе советуем, жизнь коротка. Ты шел бы, куда идешь.

— Мне надо, чтобы вы исчезли отсюда, прямо сейчас. В чудеса не верю: пить не бросите. Абстинентный синдром — не шутки, его пережить — силы нужны. Физические и моральные. А ваш потолок — в песочницы испражняться. Домашние питомцы встречаются умнее и сильнее вас, — фыркнул Гуров, решив, что к административной ответственности ребят привлекать даже не попытается. Хотя распивают в общественном месте, за что могли бы ответить по закону. Но мороки, пожалуй, значительно больше, нежели эффекта.

Провокация вошла в сознания гоблинов превосходно. Некоторое время нетрезвые мозги с явной натугой обрабатывали сложное словосочетание «абстинентный синдром». Потом рыжий, маскируя неуверенность ленью, поднялся со своего места и оказался ниже Гурова на полголовы.

— Иди куда шел, высокий, повторять не буду. В тебе роста сколько, метр восемьдесят? Не боишься с такой высоты упасть? Иди куда шел, говорю. — Он сделал пару небольших шагов и оказался у полковника перед самым носом. Разило от парня, как от помойки за гаражами. Добавляя веса словам старшего, четверо поднялись с корточек.

«Впечатляюще, — подумал Гуров. — Стариков, детишек и мамочек с колясками пугать — самое оно. Потому вы и не отсыпаетесь сейчас после ночного грабежа и не тягаете железо в качалке, а двор загаживаете с