Читать книгу - "Жестокие слова - Луиз Пенни"

Она сидела дома, переключала телевизионные каналы, пытаясь найти хоть кого-нибудь, кто бы не учил ее жить, и тут зазвонил телефон. Этот звонок был как дар божий. Но теперь, глядя на мертвое тело, она понимала, что к Богу это не имело никакого отношения.

— Я оставляю вас здесь, — сказал Гамаш.

Через окно он видел местных жителей — они все еще толпились там, ждали новостей. Высокий красивый седой человек наклонился, чтобы слышать, что говорит невысокая женщина с всклокоченными волосами. Питер и Клара Морроу — местные жители и художники. Рядом с ними стояла прямая как жердь Рут Зардо, глядя в окно немигающими глазами, а при ней — ее утка, довольно надменное, судя по виду, существо. Непромокаемая шапка на Рут сверкала от влаги. Клара что-то сказала ей, но Рут ее проигнорировала. Гамаш знал, что Рут Зардо — злобная старая ведьма, любящая выпить. К тому же она была его любимым поэтом. Клара заговорила снова, и на сей раз Рут прореагировала. Даже через стекло Гамаш знал, что она сказала: «Пошла ты в жопу».

Гамаш улыбнулся. Тело в бистро явно было чем-то необычным, но все остальное не менялось.

— Старший инспектор.

Его приветствовал знакомый низкий певучий голос. Он повернулся и увидел Мирну Ландерс, которая шла к нему через комнату, шаркая по полу ядовито-желтыми сапогами. В сапоги были заправлены розовые тренировочные штаны.

Она была цветной женщиной во всех смыслах этого слова.

— Мирна. — Гамаш улыбнулся и поцеловал ее в обе щеки, вызвав недоуменные взгляды со стороны местных полицейских, которые никак не ждали, что старший инспектор будет целоваться с подозреваемыми. — Почему вы здесь, когда все остальные — там? — Он махнул в сторону окна.

— Это я его нашла, — ответила она, помрачнев.

— Вот как? Мне жаль. Представляю, какой это был шок. — Он подвел ее к креслу у огня. — Насколько я понимаю, вы уже сделали соответствующее заявление?

Она кивнула:

— Да. Агенту Лакост. Хотя сказать особо мне было не о чем.

— Хотите кофе или чашечку доброго чая?

Мирна улыбнулась. Именно она довольно часто предлагала ему и то и другое. Предлагала всем налить из чайника, который булькал на ее дровяной плите. А теперь то же самое предлагали ей. И она почувствовала, насколько это ласкает душу.

— Чая, будьте добры.

Пока она согревалась у огня, старший инспектор Гамаш направился к Габри попросить чайник, потом вернулся. Он сел в кресло, откинулся на спинку.

— Так что случилось?

— Каждое утро я выхожу на долгую прогулку.

— Это что-то новенькое? Не знал раньше, что вы этим занимаетесь.

— Да, новенькое. С весны. После пятидесяти я решила поддерживать форму. — Она улыбнулась во весь рот. — Или, по крайней мере, другую форму. В смысле, скорее форму груши, чем яблока. — Она похлопала себя по животу. — Хотя подозреваю, что по природе я целый фруктовый сад.

— Что может быть лучше фруктового сада? — Гамаш улыбнулся и опустил глаза на собственный живот. — Про меня тоже нельзя сказать, что я похож на молодое деревце. И когда вы встаете?

— Ставлю будильник на шесть тридцать, еще через пятнадцать минут выхожу из дома. Сегодня утром я вышла и сразу увидела, что дверь у Оливье приоткрыта. Ну, я вошла, окликнула его. Обычно по воскресеньям Оливье открывается позже, поэтому я и удивилась.

— Но не забеспокоились.

— Нет. — Этот вопрос ее озадачил. — Я уже собиралась уходить, когда увидела его.

Мирна сидела спиной к залу, и Гамаш не стал искать взглядом тело. Напротив, он посмотрел прямо в глаза Мирне и молча кивнул, побуждая ее сказать больше.

Габри принес чай, и, хотя было ясно, что он не прочь остаться и послушать, он в отличие от зятя Гамаша, Дэвида, чутьем уловил идущие от этой пары сигналы и ретировался, поставив на стол две фарфоровые чашки, блюдца, молоко, сахар и вазочку с имбирным печеньем.

— Поначалу я решила, что это груда скатертей, оставленная официантами с прошлого вечера, — сказала Мирна, когда Габри отошел достаточно далеко и не мог их услышать. — Большинство из них такие молодые — никогда не знаешь, чего от них ожидать. Но потом присмотрелась и вижу: это тело.

— Тело?

Именно так люди говорят о мертвеце, а не о живом человеке.

— Я сразу же поняла, что он мертв. Знаете, навидалась мертвецов.

Гамаш знал.

— Он был точно в таком виде, как сейчас. — Мирна замолчала, глядя, как Гамаш разливает чай, показала, что хочет молоко и сахар, и приняла чашку вместе с печеньем. — Я подошла к нему близко, но не прикасалась. Не думала, что его убили. По крайней мере, поначалу не думала.

— А что вы подумали? — Гамаш держал чашку в своих больших руках. Чай был крепкий и ароматный.

— Что у него случился удар или инфаркт. Судя по выражению лица, что-то неожиданное. Лицо было удивленным, но не испуганным или искаженным от боли.

Гамаш подумал, что описание довольно точное. Смерть застала этого человека врасплох. Но так случается с большинством людей, даже если ты стар и немощен. Почти никто по-настоящему не предвидит свою смерть.

— Потом я увидела его голову.

Гамаш кивнул. Не заметить это было трудно. Не голову, а то, что с ней что-то не так.

— Вы его знаете?

— Никогда не видела. А мне кажется, такие лица запоминаются.

Гамаш не мог с этим не согласиться. Убитый был похож на бродягу. На таких вполне можно не обращать внимания, но забываются они с трудом. Арман Гамаш поставил хрупкую чашечку на хрупкое блюдце. Он не переставал искать ответ на тот вопрос, который возник у него в ту самую минуту, когда ему позвонили и сообщили об убийстве в бистро Трех Сосен.

Почему именно здесь?

Он кинул взгляд на Оливье, разговаривающего с инспектором Бовуаром и агентом Лакост. Оливье был спокоен и сдержан. Но он не мог не чувствовать, как все это выглядит.

— Что вы сделали после этого?

— Позвонила девять-один-один, потом — Оливье. Вышла на улицу и стала их ждать.

Она описала все, что происходило вплоть до прибытия полиции.

— Merci, — сказал Гамаш и поднялся.

Мирна взяла свой чай и присоединилась к Оливье и Габри в другом углу комнаты. Они стояли рядом перед камином.

Все в зале знали, кто здесь трое главных подозреваемых. То есть все, кроме самих подозреваемых.