Читать книгу - "Трудно украсть бога - Алексей Макеев"

Однако отказывать постоянному заказчику было недальновидно, и потому Джура шел вслед за Асимом, правда, выбирал дорогу в обход. Якобы чтобы не встретить кого-нибудь из султанской гвардии.

К сожалению, больной оказался еще жив и в полном сознании. Джура вздохнул, взял у хозяина кувшин с водой, полотенце и полез на верхний уровень – беседовать с тем, кто стоит на пороге вечности, куда самому Джуре заглядывать лишний раз совершенно не хотелось.

– Кто ты? – Звук давно и основательно подзабытой речи заставил его поежиться. Здесь, в Стамбуле, было много славян, но это были румыны, болгары, поляки и даже венгры, но тех, кто бы говорил по-русски, он не встречал давно. Хитрые османские султаны, завоевывая новые земли, набирали из местных мальчиков рекрутов для войска янычар. Так и завоеванные провинции меньше бунтовали, и собственная военная мощь росла. Сам Джура никогда не был ни рекрутом, ни пленником. Он прибыл в Стамбул с табором.

– Мое имя… – Он запнулся, чувствуя, что слова родного языка, как волна, поднимаются из глубины памяти. – Здесь меня все зовут Джура. Им так удобней выговаривать. Но при крещении меня нарекли Юрием.

– Я Игнатий, простой монах и паломник, – прошептал больной.

Вид у него был не слишком многообещающий. Кровь отхлынула от лица, губы покрыты коркой, а глаза воспалены и явно не слишком четко видят. Джура промокнул ему губы влажным полотенцем и ничего не сказал. Он пришел слушать.

– Почему они не позвали священника?

– Не знаю, – пожал плечами Джура. – Но могу догадаться – это далеко и небезопасно, а ты можешь не дождаться его прихода.

– Это… бессердечно, – яростно прошептал Игнатий. – Я умру без покаяния!..

– Ты считаешь, что эти формальности важны для бога, который судит тебя по делам твоим? – хмуро спросил Джура. Он не хотел вступать в этот разговор, но молчать было еще хуже.

– Вижу, ты немногим лучше их. – Игнатий отвернулся и на какое-то время затих. Джура даже решил, что его отвергли и он может спокойно уходить, но тут больной резко приподнялся на руках в тщетной попытке встать и вдруг заплакал.

– Что с тобой?

Джура, сидевший на корточках рядом с ним, попытался уложить больного обратно на солому и не пролить при этом принесенную воду.

– Зачем ты позвал меня? – безжалостно спросил он. Смотреть на чужие страдания он никогда не любил, но тут помочь ничем не мог и хотел только одного – как можно быстрее уйти из этой душной комнаты и больше не видеть бледное лицо, покрытое испариной. – Если хочешь говорить – говори сейчас.

– Расскажи мне о себе. Как ты тут оказался?

Игнатий не вытирал слез, и они медленно катились по его восковому лицу, а голос стал хриплым и безмерно усталым.

– Зачем тебе это?

– Я должен знать, кому собираюсь довериться.

– Я родился в той стране, которую называют Русью, и моя мать из местных. Я рос у нее и воспитывался, как русский. Но мой отец, как говорили, был цыганом.

Игнатий кивнул, казалось, удовлетворенно:

– Теперь понятно, откуда у тебя такие глаза. Что было дальше?

– Мать умерла, когда я еще не вошел в возраст мужчины, а остальная ее семья меня недолюбливала. Может, и было за что, но я этого терпеть не стал и сбежал в ближайший город. Там нашел табор и вместе с ним отправился по стране. В Стамбул я тоже попал вместе с ними. С тех пор тут и живу.

– Какой ты веры, Юрий?

Джура снова передернул плечами – старое имя жгло воспоминаниями, как кнутом.

– Я не менял ее. Цыганам моя вера была безразлична, а я в их обряды не слишком вникал. А здесь я живу сам по себе, никто мне не указ.

– Это хорошо, – прошептал Игнатий и прикрыл глаза. – Значит, тогда поклянись мне своей душой, что выполнишь мою последнюю просьбу. Я отдам тебе все свои деньги, только поклянись!

– Я не буду клясться, пока не услышу твоей просьбы. У меня нет перед тобой долгов, чтобы ты требовал такое.

– Я прокляну тебя!

– У тебя нет такой власти. – Джура чувствовал, что еще чуть-чуть, и он просто уйдет. Нетерпеливое волнение Игнатия казалось ему признаком начинающегося бреда.

– О боже! – Больной в бессилии стукнул слабым кулаком по полу. – Я дал обет. Обет отцу-настоятелю, что напишу лик Богоматери в Великом Константинополе и привезу его домой, в наш монастырь. Я написал его, он здесь, в моей дорожной сумке. Но я не смогу выполнить обет. Я умираю… Помоги мне! Возьми мою ношу и доставь ее в мой монастырь. Это возле Ростова… Отец Сергий примет тебя и отблагодарит.

– Ты бредишь, монах, – вздохнул Джура. – Это дорога слишком дальняя и опасная для одного человека. Мне ее не одолеть.

– С Божьей помощью! – увещевал его Игнатий.

– Далеко ты с ней ушел, – невесело усмехнулся цыган-полукровка.

– Христом Богом тебя прошу! – совсем тихо пробормотал Игнатий, не глядя на собеседника. Силы покидали его, а вместе с ними уходила и решимость убедить Джуру. – Забирай мой пояс с деньгами, забирай икону. Забирай!

Монах из последних сил запихивал в руки по-прежнему сидящего на корточках Джуры позвякивавший редкими монетами пояс-кошелек и потертую сумку с чем-то твердым внутри.

– Хорошо, я возьму их, но клясться ни в чем не буду. Здесь часто бывают путники из разных мест, близких к Руси. Я передам с кем-нибудь твою икону, монах. Если Бог захочет, чтобы она добралась до места, она доберется.

– Тогда еще одно, – уже почти чуть слышно бормотал Игнатий. – Передай отцу Сергию, что я не предал его доверия, что я все сделал… ничего не потратил зря… что я умер с мыслью о Боге и о нем…

– Передавать слова проще всего – за это можешь не волноваться, – кивнул Джура и поднялся, чтобы позвать Асима.

Ему по-прежнему не терпелось уйти отсюда. Он чувствовал приближение смерти и не хотел наблюдать за ее работой. Вещи монаха он собирался продать кому-нибудь из перекупщиков. Монах умрет успокоенным, так что долг пред ним можно считать выполненным.