Читать книгу - "Искатель - Тана Френч"

– Даю тебе честное слово, Дони, – говорит Кел, – мне твоя мама без всякой надобности. Уверен, она милейшая дама, но жду я тут тебя. Садись-ка и потолкуй со мной немножко, и я тогда пойду.

Дони смотрит на Кела. У Дони плоское лицо и блеклые глазки, выражение в них невнятно.

– Мне тебе нечего сказать.

– Ну, я могу тут сидеть до морковкина заговения, – добродушно говорит Кел. – Никуда не спешу. А ты? У тебя отгул?

– Ага.

– Ага? Чем на жизнь зарабатываешь?

– Всем понемножку.

– Этого вроде как недостаточно, чтоб мужика занять, – замечает Кел. – Фермерством заниматься никогда не думал? Тут в округе навалом такой работы.

Дони фыркает.

– Что, овец не любишь?

Дони пожимает плечами.

– Кажется, у тебя к ним типа обиды, – говорит Кел. – Какая-то овца не дала тебе, что ли?

Дони оценивает Кела взглядом, но Кел гораздо крупнее. Дони сплевывает.

– Кто это тебя так? – Кел кивает на бровь Дони.

– Дрался.

– Но видал бы я того другого парня, да?

– Ага. Типа.

– Должен сказать тебе, Дони, – сообщает Кел, – что если на мой глаз, он смотрелся вполне. Я тебе больше скажу: доволен он был как слон. Что грустно, поскольку весит тот парень вполовину меньше тебя, да и старше вдвое.

Дони таращится на Кела. Затем улыбается. Мелкие зубки.

– Я б тебя сделал.

– Ну, могу поспорить, что дерешься ты по-блядски, – говорит Кел. – Правда, я тоже. Повезло нам обоим, я в настроении разговаривать, а не драться.

Келу заметно, что мозги у Дони работают сразу по двум дорожкам. Небольшая и неторопливая поверхность впитывает сказанное – более-менее. В основном же трудится та часть, которая глубже и гораздо способнее, она оценивает, что в этом положении можно извлечь и в чем состоит угроза, если она есть. Хотя сейчас, когда Дони трезв, эта часть беззвучна, исходит от него этот скверный, непредсказуемый фон, который Кел и уловил сразу: общее впечатление, что нет у Дони никаких обычных процессов, соединяющих его мысли и действия, и мысли у него совсем не те, какие возникают у большинства людей. Кел готов поспорить, что, допустим, в целом затею с овцами мог предложить и не Дони, зато особенности исполнения – точно его.

– Сигаретку дай, – говорит Дони.

– Не курю, – говорит Кел. Похлопывает по стенке рядом с собой: – Ноги не казенные.

– Я арестован? – требует ответа Дони.

– Ты – что?

– Птушта если я арестован, без адвоката ничего не скажу. А если нет, я пошел домой и ты мне не помеха. По-любому нахер отвали от моего дома.

– Считаешь, я легавый?

Дони прыскает, радуясь выражению у Кела на лице.

– Ой, чувак. Да все знают, что ты из Отдела по наркоте. Из Америки тебя заслали, чтоб ты нашим помог.

Келу пора б уже привыкнуть к необузданному задору местной фабрики слухов, но врасплох она застать способна все равно. Эта конкретная байка лучше б не укоренялась.

– Сынок, – лыбясь, говорит он, – ты себя переоцениваешь. Нет во всей Америке такого полицейского, кому было б не насрать на тебя и твои жалкие делишки с наркотой.

Дони взирает на него недоверчиво.

– А чего ты тогда тут делаешь?

– “Тут” в смысле “в Арднакелти”? Или типа у твоего дома?

– И то и то.

– В Арднакелти я потому, что пейзажи шибко красивые, сынок, – отвечает Кел. – А у твоего дома, потому что живу по соседству и тут кое-что происходит интересненькое.

Он улыбается Дони и предоставляет ему решать. С бородой, шевелюрой и всем прочим Кел куда больше похож на байкера или экстремала-робинзона, чем на легавого. Дони оценивает Кела и прикидывает, какой вариант нравится ему меньше прочих.

– На твоем месте, – советует ему Кел, – я бы присел, ответил на несколько простых вопросов, не особо выкобениваясь, и занялся бы дальше своими делами.

– Про наркотики я ничё не знаю, – говорит Дони.

Именно с тем, что ему больше не придется вести вот такие блядские разговоры с говнюками как раз такого сорта, Кел и поздравлял себя недавно.

– Ты уже сам признал, что знаешь, блядский ты долбоеб, – говорит Кел. – Но и ладно, потому что и мне насрать на твои жалкие делишки с наркотиками. Я просто добрый южный парняга, в котором воспитали хорошего соседа, и вот у моих соседей происходит кое-что, в чем я желал бы разобраться.

Дони сейчас самое время убраться в дом, но он не уходит. То ли оттого что он тупой или ему скучно, а возможно, по-прежнему выискивает, как бы нажиться на этом. Или ему необходимо выяснить, что именно Келу известно.

– Мне покурить надо, – говорит он. – Дай десятку.

– Бумажник дома оставил, – говорит Кел. Даже если б склонен он был дать Дони денег, то получил бы за это воз выдуманной херни, какой хватило б не на одну неделю, и вымогательство еще бо́льших денег в придачу. – Садись.

Щерясь узенько, по-звериному, Дони прикидывает еще с минуту. Затем усаживается на стенку – так, чтобы Кел не мог дотянуться. Пахнет от Дони какой-то едой – капустой и чем-то сильно зажаренным, приготовленным несколько дней назад.

Кел говорит:

– Ты убиваешь овец моих соседей.

– Докажи. – Дони достает пачку сигарет из кармана, закуривает, не заботясь о том, чтобы дым несло не на Кела.

– У тебя необычные наклонности, сынок, – говорит Кел, – но поскольку я не мозгоправ, то на это мне тоже насрать. Вопрос у меня всего один: когда ты вырезаешь овцам половые органы, ты это для собственного удовольствия или у тебя планы масштабнее?

– Не беспокойся, чувак. Никаких овец больше убито не будет.

– Радует, – говорит Кел. – Но вопрос остается.

Дони пожимает плечами, курит. Норин вновь поливает петунии. Дони сутулится спиной к ней – можно подумать, так она его не узнает.

– У меня примерно тот же вопрос, – произносит Кел, – касающийся Брендана Редди.

Голова Дони резко повертывается, он вперяется в Кела. Кел приветливо смотрит на Дони. Даже эта вот чахлая челочка, в целях экономии сил и времени навеки прилепленная ко лбу чуть ли не месячной давности кожным салом, нешуточно действует Келу на нервы.

– Какой вопрос? – переспрашивает Дони.

– Ну, мне, в общем, нет дела, что там с ним стряслось. Но я очень хотел бы знать, это какая-то мелкая личная история или же часть того, что можно было б назвать более масштабной картиной мира.

– “Масштабной картиной”, – повторяет Дони и фыркает.

– По-моему, я правильно подобрал оборот, – поразмыслив, говорит Кел. – Если у тебя есть получше, слушаю тебя, затаив дыхание.