Читать книгу - "Оскар за убойную роль - Анна и Сергей Литвиновы"

– Вы?!

– Еще бы! Николай мне доверяет.

Они шли теперь по внутренней стороне Садового кольца в сторону Тверской. Здесь было намного больше машин, и прохожих, и суеты.

– Мне с самого начала была не по душе эта затея, – проговорила Анжела. – С того дня, как приехал Брайан.

– Кто это – Брайан?

– Продюсер. Из Австралии. Как его фамилия, не помню. Что-то польское. Складовски, Соколовски… Он давний партнер Николая.

– При чем здесь Брайан? – нахмурился Ходасевич.

– Это его идея. Он приезжал к нам зимой. У них с Колей были переговоры. А потом мы принимали его на даче. Пировали втроем: он и мы с Николаем. Мы жарили шашлык, хорошо выпили, и вдруг Брайан говорит: у меня, фолкс, есть грандиозная идея. Идея на миллион долларов. Даже на сто миллионов.

Анжела с полковником по-прежнему шли в ногу, плечом к плечу, словно два заговорщика. «Почему она мне все это рассказывает? – мелькнуло у Ходасевича. – Здесь что-то не так».

– Естественно, Коля клюнул, спросил Брайана: какая такая идея? Тот говорит: у вас в стране, как и у нас, популярны «реалити-шоу»… Вы знаете, Ходасевич, – прервала себя Анжела, – что такое «реалити-шоу»?

– Знаю, – кивнул полковник. – «За стеклом», «Дом», «Голод». Но я их не смотрю.

– Я тоже. Но пипл хавает! Еще как хавает. Рейтинги зашкаливает… Так вот, – продолжала она рассказ, – Брайан тогда задал риторический вопрос: а почему «реалити-шоу» снимают, когда все участники ЗНАЮТ, что они «за стеклом»? Почему нет ни одной программы, где человек НЕ ЗНАЛ бы, что его снимают? С ним происходят разные приключения, а он не понимает, что все подстроено. И не знает, что каждый его шаг записывается на пленку.

Ходасевич, слегка ошеломленный услышанным, кивнул:

– Было и такое. «Шоу Трумана».

– Но то кино! А в реальной жизни?!

Полковник уже многое стал понимать. Он для порядка возразил:

– А как же прайвеси? Право человека на частную жизнь? От каждого нужно согласие на то, что его снимают. Хотя бы задним числом.

Манукян кивнула:

– Именно так Николай и ответил Брайану. А тот засмеялся: а много ли у вас, в России, соблюдается прав человека? И кому какое дело в моей, скажем, Австралии до нарушений прав какого-то там русского? К тому же, сказал он, имеется Интернет. В сети вообще сам черт не разберет, что снято легально, а что – нет. И кому, спрашивается, объект, попавший на пленку, будет подавать иск? Сайту, зарегистрированному на Коста-Рике на подставное лицо? Да что он, этот несчастный, вообще сможет доказать?

– Значит, ваш любовник решил заняться этим бизнесом… – уточнил полковник.

– Да!.. Решил! И Брайан дал ему на съемки откровенного «реалити-шоу» – шоу, где герой бы НЕ ЗНАЛ, что он под прицелом камер, – триста тысяч долларов. Он сказал, что забота Николая – только производство. А со смонтированным фильмом он, Брайан, уже будет поступать по своему усмотрению. Он возьмет на себя распространение, рекламу и все возможные иски… Короче, мой Николай загорелся этой идеей… Такого еще не было в истории телевидения… Ну а дальше, – оборвала себя Анжела, – дальше вы, Ходасевич, практически обо всем знаете сами.

– Подожди-подожди, – полковник невольно перешел на «ты», – значит, все это: и избиение Татьяны, и авария, и взрывы – придумано просто ради шоу? Ради картинки на экране?

– Именно, – кивнула Манукян.

– Но это же – статья! Даже целый ряд статей УК!

– А кто сможет доказать? – лениво усмехнулась Анжела.

– Почему решили выбрать именно Татьяну?

– Ну, я ее саму не видела, но говорят, что она фотогеничная. Как сказал мой Николаша, «сексапил, сиськи и все такое». Был, вероятно, у него какой-то тайный кастинг. Ну, и ваша Татьяна подошла. Так что гордитесь. Но выбрали ее не только поэтому. А еще и за то, что именно она – вы правильно догадались! – оказалась дочерью его врага. Вашей то есть дочерью. Или как там – падчерицей? Ну, не важно. Все равно вы ее любите больше всех на свете.

– Он полоумный, этот ваш Николаша, – уверенно произнес полковник.

– Я тоже так думаю, – кивнула, коротко хохотнув, Анжела. Остановилась и полезла в сумочку за сигаретами. Достала, прикурила. Выпустила струйку дыма. Они стояли, друг против друга, посредине широкого тротуара. – Вот так оно все и началось… – подытожила она. – И закрутилось… Но, – она сняла очки и посмотрела прямо в глаза полковнику своими твердыми черными глазами, – если вы, Ходасевич, хоть слово кому-то обо всей этой истории расскажете – вам не жить. Я даже Николашу ни о чем просить не буду. Мои же собственные охранники удавят вас своими руками.

– Тогда зачем вы мне все рассказали?

– Потому что вы мне нравитесь, Ходасевич, – обезоруживающе ответила Анжела. – Вы такой же, как Николай, – только гораздо лучше.

И она вдруг порывисто потянулась к нему и поцеловала в губы. Потом сама же оттолкнула и проговорила:

– Дальше меня провожать не надо. Прощайте.

Она развернулась и быстро-быстро пошла в сторону Маяковки. Полковник оторопело смотрел ей вслед.

Затем он тряхнул головой, отгоняя наваждение, и по залитому солнцем тротуару подошел к обочине. Поднял руку, призывая такси. Остановилось сразу два частника, один за другим. Ходасевич намеренно не сторговался ни с первым, ни со вторым. И лишь когда подъехала третья машина, он уселся на переднее сиденье и бросил:

– В Новогиреево. Восемнадцатая горбольница. Пожалуйста, побыстрее.

Вторник, день.

Таня

Валерий Петрович подъехал на частнике к заднему двору клиники (этим путем Таня убегала после того, как привезла в больницу раненого наркомана).

Таню вывели из корпуса двое: Кирилл Евгеньевич и больничный охранник-мордоворот с резиновой дубинкой на поясе. Кирилл бережно поддерживал девушку под руку, а охранник так и рыскал глазками по сторонам в поисках возможной опасности. Мобильными телефонами на всякий случай не пользовались: о встрече с отчимом условились еще вчера, когда он позвонил из автомата в кабинет Кирилла Евгеньевича.

На прощание Таня поцеловала Кирилла в щеку. Поцелуй получился нежным и многообещающим. Доктор долго еще чувствовал на своей щеке ее губы.

Они о многом успели поговорить сегодня ночью и многое узнали друг о друге, но этот поцелуй был их первым прикосновением друг к другу. Потом Таня села на заднее сиденье машины, весело улыбнулась, помахала в окошко рукой – и Кирилл при этом не знал: а может быть, он видит ее в последний раз?

Хотя Таня и обещала ему, что позвонит, «когда все кончится», Кирилл не был уверен, что она это сделает. Он так и не понял, кем он был для Татьяны. Палочкой-выручалочкой, которую используют в трудную минуту, а потом зашвыривают в дальний пыльный угол? Или все-таки кем-то большим – не зря же ему казалось, что он знает Таню уже давно, чуть ли не с раннего детства?