Читать книгу - "Оборотень - Фридрих Незнанский"

Никаких конкретных наводок при чтении этой статьи Турецкий не получил, но заметил, что написана она умелой и вовсе не бездарной рукой и на общественное мнение, безусловно, повлияет. Те, кто постоянно читает эту газету, еще раз убедятся, насколько опасны и вредны для России демократические идеи и насколько омерзительны сами демократы, если даже посягают на жизнь красивой и талантливой русской девушки из провинции, к тому же и знаменитой.

«Московский комсомолец» подробно описывал ритуал прощания в Телецентре и сами похороны. Материал назывался «Ваганьково — кладбище нашей совести». Прощальные речи коллег-журналистов, литераторов, депутатов звучали довольно пессимистично:

«Символично, что при входе в последний дом Алены стоит привратник, сказавший когда-то: «Досадно мне, что слово «честь» забыто». Неужели Ваганьковское кладбище — единственное место, где будет пребывать наша честь, наша совесть…»

«За последние годы мы поняли, что журналистика может все: вскрывать заговоры, разоблачать коррупцию, бороться за достойные условия существования для рядового человека. Но, к сожалению, и ОНИ поняли, что могут все: взорвать в родной редакции Диму Холодова, зверски убить Алену Ветлугину, как раз в тот момент, когда все видят ее на экране…»

«Увы, нет надежды на то, что эта смерть будет последней…»

«Даже если нам станет известно имя исполнителя, то фамилии тех, кто направил его руку, еще долго будут в тени, хотя фотографии этих людей уже не раз опубликованы. Почти каждый день мы видим их изображения на экранах телевизора, на газетных страницах и не догадываемся, что они и есть настоящие преступники».

Написано было хлестко; как всегда, по очередному ушату грязи досталось и Президенту, и мэру Москвы, и Госкомимуществу. Авторы не сообщали новых фактов, все это давно было известно и кочевало из одной газеты в другую, так что клевету в этих текстах усмотреть было трудно, в суд обруганным начальникам обращаться было бесполезно. Читатель же мог сделать определенный вывод: имена виновников трагедии напрашивались сами собой, правда, все эти статьи в равной степени могли быть откликом на смерть Ветлугиной, на кражу картин в Эрмитаже или на взрыв боеприпасов на складах Уральского военного округа.

Другую версию выдавала газета «Частная жизнь». Она утверждала, что Алену Ветлугину убил тот самый маньяк, о котором газета уже не раз писала. Этот маньяк поклялся истребить в Москве всех гомосексуалистов. Прикидываясь одним из них, он заманивает голубых в укромные места города и там убивает их с особой жестокостью. Алену Ветлугину он, по мнению газеты, убил за то, что в одной из недавних своих передач она заступалась за голубых. Перебить всех гомосексуалистов в Москве трудно, но возможно. И тогда маньяк примется за лесбиянок. Сколько же женщин в этом случае в Москве пострадает?

Статья, игривая и глуповатая одновременно, как ни странно, действительно соответствовала одной из разрабатываемых версий. Турецкий знал, что специальная муровская группа уже принялась за проверку всех состоящих на учете мужчин, которых можно было заподозрить в наклонностях, приписываемых маньяку.

Более разумными показались Турецкому публикации в «Известиях». Там, так же как и в других газетах, портрет Ветлугиной в траурной рамке был помещен на первую полосу. Газета давала сразу несколько аналитических статей, и Турецкий, как всегда, удивился скорости, с которой работали их авторы.

Статьи анализировали разные версии, были не забыты и те, которые выдавали «Завтра», «Частная жизнь», «Московский комсомолец». Но главный упор делался на приватизацию внутри телевидения, а также на работу рекламных агентств, высасывающих из «Останкина» сотни миллионов долларов.

Публикации понравились Турецкому еще и потому, что в них не было истерики, зато содержались кое-какие выкладки: сколько, в какой месяц и за что получали рекламные агентства, сколько стоит официально минута рекламного эфира и сколько может стоить косвенная реклама, когда рекламодатель официально не платит ни гроша, но дает несколько сотен или тысяч долларов в карман тому, кто запускает ее в эфир. Отдельно шел материал, рассказывающий о возможных махинациях с приватизацией телевидения. Если бы приватизация была провернута так, как этого добивались несколько человек, то эти несколько сделались бы не беднее ближневосточных шейхов.

«Коммерсантъ», как и положено, почти целиком сосредоточился на коммерческих комментариях:

«По словам Генерального директора канала «3x3», коррупция у них не превышает среднероссийских показателей…

Согласно официальному отчету Счетной палаты Российской Федерации о результатах проверки финансово-хозяйственной деятельности канала «3x3» за 1994 г. и в первом квартале 1995 г., самая дорогая из программ собственного производства не оценивается выше 24 миллиардов рублей, но руководство канала предпочитает выпускать на экран передачи, закупленные у двух частных телекомпаний по существенно более высоким ценам. Любопытно, что одну из них возглавляет зять замминистра финансов (как раз тесть и распоряжается финансированием закупок государственным телеканалом материалов частных студий из бюджетных денег налогоплательщиков!). В другой компании из пяти членов совета директоров трое работают на канале «3x3», а еще один имеет собственную фирму, готовящую рекламные ролики. При этом один выпуск «Орел или решка» или «Поем и пляшем» обходится в среднем в 35–40 тысяч долларов, а выпуск телеигры «Светский салон» — даже в 62 тысячи долларов. Неудивительно, что прибыль первой компании оценивается специалистами в 320–330 %, а другой — не менее 400 %. Государство недополучает в виде налогов многомиллиардные суммы…

…Как известно, Счетная палата могла (и должна была!) передать материалы своего расследования в прокуратуру еще месяц назад. Этого, однако, не случилось».

Деньги на телевидении и вокруг него крутились столь значительные, что Турецкий, наткнувшись на первую цифру, не поверил, подумал, что это опечатка. Но расчеты, которые приводили авторы, заставляли относиться к цифрам серьезно. И опять Александр Борисович не мог не позавидовать газетчикам, которые берут информацию из таких источников, которые недоступны ни прокуратуре, ни даже ФСК. Хотя бы потому, что информация эта выдается по дружбе или симпатии. А следователю, на котором висит сразу несколько дел, при опросе свидетелей некогда думать ни о том, ни о другом.

Он вздохнул, вспомнив о жалкой сотне долларов, которую с таким трудом наскреб, чтобы отдать долг Моисееву, и, отложив газеты, задумался.

«Кому это выгодно. Кто ее боялся. Кому она мешала, — думал Турецкий. — Многим. Средства массовой информации и лично люди, знакомые с ситуацией на канале «3x3», все время называли одно и то же имя — Константин Асиновский. Уж кому-кому, а ему Алена Ветлугина мешала, и даже очень». Турецкий понимал, что такого прожженного дельца, как Асиновский, голыми руками не возьмешь. И все-таки поговорить с ним было совершенно необходимо. Да и вообще посмотреть, что за люди окружали Ветлугину на телевидении.

Турецкий снял трубку и попросил, чтобы за ним немедленно прислали машину. В этом было одно из немногочисленных преимуществ группы, которой было поручено расследование убийства Ветлугиной. По крайней мере, транспорт давали без задержек и по первому требованию.