Читать книгу - "Бюро темных дел - Эрик Фуасье"

– Не надо спорить. И голос повышать необязательно, – бросил долговязый полицейский, беспокойно оглядевшись. – Мы просто выполняем приказ. Следуйте за нами спокойно, а про ошибку можете все рассказать комиссару.

Валантена вдруг охватили сомнения. Его зеленые глаза сделались свинцово-серыми, и он смерил обоих полицейских самоуверенным взглядом, хотя самоуверенность эта была напускной.

– Чем докажете, что вы те, за кого себя выдаете? – подозрительным тоном поинтересовался инспектор. – Могу я взглянуть на упомянутый вами ордер?

На сей раз красномордый полицейский не остался в стороне: полез во внутренний карман редингота, извлек сложенный лист бумаги, развернул его и показал инспектору, не отдав, однако, в руки. Выглядел документ вроде бы убедительно. Отпечатанный типографским способом формуляр казался подлинным, все печати были на месте, и в нужную графу было вписано пером его имя. У Валантена появилось противное чувство, что он спит и видит кошмарный сон или что это дурацкий розыгрыш.

– Вы хотя бы можете назвать мне причину такого обращения? В чем меня обвиняют?

Долговязый с унылым лицом агента похоронного бюро хлопнул напарника по плечу, потеснив в сторону, а пока тот складывал ордер, достал из кармана «кабриолет»[69] и принялся непринужденно им помахивать. Валантену он ответил прокурорским тоном:

– Вы обвиняетесь в заказном убийстве вашего приемного отца четыре года назад. Вас также подозревают в присвоении наследства и убийстве законного наследника, некоего Дамьена Комба.

У Валантена сердце пропустило удар. Он закрыл на секунду глаза и задышал часто, как будто ему не хватало воздуха. Лицо сделалось мертвенно-бледным, словно от него разом отхлынула кровь.

– Я… я не понимаю… – пробормотал он, уставившись невидящим взглядом в пустоту. – Это же… это бред какой-то…

Потрясение было столь сильным, что молодой человек даже не заметил, как долговязый схватил его за правую кисть и обмотал ее цепью «кабриолета». Лишь когда второй полицейский впервые нарушил молчание, его голос вывел Валантена из ступора.

– Думаешь, это необходимо? – спросил коротышка напарника, подбородком указав на «кабриолет». – Он как-никак наш коллега.

Долговязый стрельнул в коротышку взглядом:

– Мы получили четкие инструкции, сам знаешь. Фланшар самоуправства не любит. Так что, коли не хочешь неприятностей, будем делать все как приказано.

Он резко дернул за цепь – Валантен пошатнулся. Напарник тем временем встал за спиной молодого человека, чтобы пресечь попытки к сопротивлению. Потихоньку сгущались сумерки, мимо прошел фонарщик с лесенкой на плече: направлялся зажигать первые газовые рожки на улице. Троица двинулась к служебной берлине, стоявшей у тротуара неподалеку.

Когда они разместились в салоне полицейской кареты, долговязый резким жестом задернул шторки на окнах, и внутри воцарился полумрак. Щелкнул хлыст, берлина медленно тронулась с места, грохоча ободами колес, и эхо заметалось между узкими фасадами.

Валантен, зажатый с двух сторон полицейскими на скамье, пытался собраться с мыслями. Сам арест стал для него изрядным потрясением, но еще больше его поразили выдвинутые обвинения. Смерть Гиацинта Верна – убийство? А он – заказчик? Это звучало абсурдно до безумия! Не менее абсурдно, чем подозрение в незаконном присвоении наследства. А уж намек на то, что он расправился еще и с несчастным Дамьеном, вовсе был смехотворным! Все это взбаламученный разум Валантена уже не мог вынести. Он чувствовал себя беспомощным и бесполезным, марионеткой, у которой перерезали все нитки.

В итоге, издав тяжелый вздох, молодой человек привалился затылком к спинке сиденья и постарался выровнять дыхание, умерить сердцебиение, а также очистить разум от лишних мыслей. Несмотря на полный упадок сил и подавленность, его инстинкт самосохранения работал исправно, как всегда. Валантену было всего двенадцать, когда небывалые способности к выживанию помогли ему вырваться из когтей Викария. Секрет заключался в том, чтобы не позволять эмоциям одержать верх и трезво осмысливать любую ситуацию. Сейчас, когда он справился с изначальным шоком, стало очевидно, что вся эта история с его арестом выглядит подозрительно. Если у комиссара Фланшара действительно были к нему претензии, почему тот не высказал их сегодня утром? Почему не приказал его задержать, когда он, Валантен, сам явился на улицу Иерусалима? Единственное правдоподобное объяснение заключалось в том, что, когда они вместе отправились на бульвар Тампль, у Фланшара против него еще ничего не было. Однако сразу возникал другой вопрос: каким образом можно было «раскрутить» дело четырехлетней давности за полдня? Нет, решительно, тут что-то было не так!

Валантен был занят этими размышлениями, когда карета заложила крутой вираж – сила инерции бросила молодого инспектора на соседа слева. Шторка на окне в этот момент колыхнулась, и за ней на долю секунды мелькнули башни Консьержери – упряжка, как понял Валантен, только что въехала на Понт-о-Шанж, чтобы перебраться по этому мосту на правый берег Сены.

– Куда вы меня везете? – возмутился он. – Я думал, мы едем к комиссару Фланшару в штаб-квартиру «Сюрте».

Полицейский, по-прежнему державший рукоятку «кабриолета», цепь которого с одного конца была туго намотана на его кулак, а с другого – на правую кисть Валантена, сухо ответил, не удосужившись взглянуть в сторону арестанта:

– Я не говорил, что ты встретишься с ним сегодня. У нас приказ доставить тебя в Ла-Форс[70]. Там комиссар тебя и допросит. Завтра или когда-нибудь потом – это уж как он сочтет нужным.

Валантен даже пропустил мимо ушей внезапный переход на «ты» со стороны долговязого, потому что это известие нанесло ему новый удар. Потерять возможность встретиться с Фланшаром сегодня же вечером означало, что не удастся быстро снять с себя все обвинения. Стало быть, его заставят провести как минимум одну ночь в тюрьме, а с этим он никак не мог смириться. После тех нескольких ужасных недель заточения в погребе Викария для Валантена сама мысль о том, что его снова могут лишить свободы, была непереносима.

В течение следующих нескольких минут молодой человек делал вид, что удручен и подавлен немилостью судьбы. Когда стражники перестали обращать на него внимание и затеяли пустой разговор о том, надо ли ждать повышения жалованья в ближайшее время, он принялся выстраивать план, как выйти из этой передряги. Одно было бесспорно: у него есть только одна попытка, и, если он хочет вырваться на свободу, надо дождаться, когда берлина проедет улицу Сен-Дени и углубится в кривые закоулки квартала Марэ, а потом уже начинать действовать. Поэтому он сосредоточился на маршруте – отслеживать перемещение кареты, направлявшейся в Ла-Форс, приходилось вслепую, и тут никак нельзя было обмануться в расчетах.